Жизнь по-американски - страница 4

«Мы можем выбирать, — сказал я, — либо сокращение, либо наращивание вооружений. Последнее, как вы, должно быть, понимаете, вам не выиграть. Мы не будем стоять в стороне, спокойно наблюдая, как вы стараетесь обеспечить себе превосходство в этой области. Однако совместными усилиями мы могли бы найти устраивающие друг друга решения и покончить с гонкой вооружений».

Наша беседа у ярко пылающего очага продолжалась полтора часа. Когда же она закончилась, я не мог удержаться от мысли, что во взаимоотношениях между нашими двумя странами произошли фундаментальные перемены. Нашей задачей на будущее стало закрепить и развить эти перемены. Перефразируя нашего поэта Роберта Фроста, можно сказать, что дорога нам предстояла неблизкая.

На обратном пути, пока мы взбирались вверх по склону, направляясь к залу заседаний, где все еще совещались наши советники, я сказал Горбачеву: «Послушайте, а вы ведь еще не были в Соединенных Штатах, не видели страну. Думаю, такая поездка вам бы понравилась. Почему бы нам не назначить вторую встречу будущим летом в США? Таким образом, я вас приглашаю». «Принимаю приглашение, — ответил Горбачев и почти тут же добавил: — Но ведь и вы не были в Советском Союзе». Я подтвердил его слова, и тогда Горбачев сказал: «Что ж, в таком случае наша третья встреча состоится в Москве. Приезжайте в СССР».

Настал мой черед произнести фразу: «Принимаю приглашение».

Члены моей команды не могли поверить происшедшему, когда я сообщил им о результатах беседы: мы договорились о двух последующих встречах. О таком согласии можно было только мечтать.

Мне понятна вся неоднозначность события, происшедшего в то утро под сумрачным женевским небом. Большую часть жизни я произносил речи о коммунистической угрозе, о той опасности, которую она несет Америке и всему свободному миру. Мои политические оппоненты даже обвиняли меня в военном подстрекательстве, называли «правофланговым экстремистом». В своих выступлениях я открыто называл Советский Союз «империей зла», и вдруг… Здесь, на переговорах с Кремлем, я первым делаю шаг навстречу советскому лидеру, протягиваю ему руку, встречаю улыбкой…

Нет, это нельзя было назвать внезапной переменой. Я оставался прежним, но изменился мир, и изменился явно к лучшему. Мы стояли в преддверии нового дня, и нам был дарован шанс сделать этот день лучше, безопаснее, счастливее как для живущих сейчас, так и для будущих поколений.

Без сомнения, сделать предстояло еще очень многое, но фундамент этого нового будущего мы заложили уже здесь, в Женеве.

Через два дня мы с Нэнси возвращались в Вашингтон, и во время полета я мысленно окинул взглядом тот путь, который привел меня на эту встречу в Женеву. Должен признаться, это был долгий, непростой путь из Диксона, небольшого городка в штате Иллинойс, и Давенпорта, штат Айова…

Наверное, я никогда не уехал бы из Иллинойса, если бы получил ту работу, о которой мечтал, в «Монтгомери уорд»[2].

Просто удивительно, насколько может изменить вашу жизнь событие, на первый взгляд представляющееся мелким, случайным! Дорога, на которую ступаешь наугад в час раздумий, порой уводит вас в неизведанном направлении, и уж в любом случае вовсе не туда, куда вы намеревались идти. Впервые я оказался на таком перепутье летом 1932 года, в самый разгар «великой депрессии».

Это были унылые, доводящие до отчаяния дни. Лишь тот, кто пережил то время, может понять, насколько оно было тяжелым. Как сказал Франклин Делано Рузвельт, «страна вымирала дюйм за дюймом». Миллионы людей остались не у дел: доля безработных в стране превысила двадцать шесть процентов. Ежедневно по радио передавали обращения к жителям страны с уговорами не уезжать из дому в поисках работы, поскольку никакой работы все равно не найти. И это было действительно так: никакой работы, а значит, для многих и никаких надежд.

В Диксоне, небольшом городке на северо-западе в штате Иллинойс, где я тогда жил, многие семьи были разорены и лишились из-за долгов, лавиной сыпавшихся на них отовсюду, своей собственности. Цементный завод, основной потребитель рабочей силы в городке, закрыли, и на центральных улицах перед заколоченными магазинами собирались кучки людей.