Каждый хотел отдать последний долг усопшей, каждому хотелось прикоснуться, если не к самому телу блаженной старицы, то по крайней мере ко гробу ее.
Гроб почившей старицы буквально весь был уставлен восковыми свечами, прилепленными по бокам усердием многочисленных ее почитателей. Не плачем сопровождаем смерть святых (говорит св. Василий Великий), но в восторженных ликованиях веселимся при гробах их, потому что смерть для праведных ― сон, вернее же сказать ― отшествие их к лучшей жизни.
Так было и здесь: каждый сознательно чувствовал, что хоть старица и умерла, хотя она и отошла к Отцу Небесному, но не унесла с собою любви к живым; хоть она и преставилась телом, но духом осталась на земле с присными ей.
Стой, смотри и поучайся! ― безмолвно вещало окружающим бездыханное тело блаженной старицы Евфросинии. Вчера мои очи видели, уши слышали, уста говорили и тело было в движении, но дух жизни отошел и что теперь перед тобою?..
Еще вчера видела вас,
еще вчера вела я с вами речи.
И вдруг настал мой смертный час.
И прекратил былые встречи!
Придите же, добрые мои,
Меня почтите пред прощаньем
Последним знаменьем любви ―
Последним братским целованьем.
Уже я с вами не сойдусь,
Не перемолвлю больше слова, ·
На суд ко Господу стремлюсь,
Где нет пристрастия земного.
Там и слуга, и властелин,
Богач и нищий, царь и воин–
Там все равны, там суд один,
И каждый ждет, чего достоин.
Дела, дела одни тогда
Нам участь вечную устроят:
Или прославят навсегда,
Или стыдом навек покроют.
...Итак, памятуй, друг мой, и живи в страхе, ― ибо вся земная жизнь наша не что иное, как вседневная смерть. Вчера мы были не те, какие сегодня, завтра будет не то, что ныне. На всяк день отъемлется часть нашего жития и в то время, когда мы растем, ― жизнь убывает и умаляется. Ныне умерли брат, сестра твои, а завтра умрешь и ты, ― путь один. Вся земля усеяна костями, как поле пшеницей, и живые не находят места, чтобы ступить, не потревожив ногою праха почивших. Не ищи же услаждения зрению и слуху, ― завтра око смежится и ухо перестанет слышать... Не давай воли рукам и ногам, ― завтра свяжет их рука смерти и тебя самого прикует к одру, с которого уже не встанешь...
Не желай пышных нарядов и светлых жилищ, ― завтра вот в какую облекут тебя одежду и вот какой приготовят тебе дом... Не желай наград и отличий, ― они поместятся на время лишь около гроба твоего, как бы посмеиваясь твоему тщеславию... Не привязывайся к земле и ко всему земному,–завтра коса смерти порешит все эти узы и против воли и желания твоего пойдешь в дальнюю страну иного мира, где все иное и не напомнит тебе ничем твоих земных богатств и сокровищ. Бодрствуй и спеши перенестись туда заблаговременно мыслью и сердцем, чтобы в тот час, в который введут тебя в эту область, не оказаться тебе там, словно в чужом месте, незнакомым с тамошними порядками...
Согласно завещанию покойной старицы, многотрудное тело ее было облечено в монашеское одеяние, а в руки положен кипарисный крест и четки, и положено в простой гроб. Погребение было торжественное. Литургию совершали три священника во главе с настоятелем церкви отцом Павлом Просперовым, а отпевание совершали шесть священников.
7 июля было ее погребение. Она лежала во гробе, как бы живая. По благословению бывшего преосвященного епископа Тульского Димитрия, похоронили тело ее в приделе Казанского храма, в трапезной, к южной стороне под полом.
Стечение народа при погребении было большое, так что церковь не вместила всех молящихся, и большая половина народа находилась вне церкви. При погребении тела блаженной, пожелала быть и больная г-жа Протопопова, но чтобы не было больной беспокойно, ее усадили в кресло ниже правого клироса в придельном храме, а тело покойной старицы Евфросинии поставлено было в настоящем храме, так что больная Протопопова не могла видеть тела покойной: во- первых, по местоположению, во-вторых, по стечению народа. Во время херувимской песни вдруг к общему изумлению и ужасу, больная Протопопова закричала: «Вы ничего не видите, как мать Евфросиния встала из гроба и идет исцелить меня!» ... В это время больная протягивает ногу и, кто около ее стоял, тот слышал треск подколенных жил. Больная встает с кресла и без помощи людской идет ко гробу покойной старицы благодарить ее.