Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год - страница 23
Я сделал, как было велено, и мы пошли...
Казалось, что храм еще оставался за горизонтом, и мы пошли к этому горизонту по пыльному шоссе из каменных плит длиною около полукилометра. Змеи-нага ползли вместе с нами по каменным бордюрам, вытягивая алчно в сторону растущего на глазах храма свои веерообразные головы.
У храма я поднял голову, чтобы охватить его взглядом. Центральная башня, или «прасат», — символ святой горы Меру — уходила в безоблачное небо. Мы карабкались по крутым лестницам, минуя галереи, воздушные бассейны. Стучало в висках. Преодолев последний темный широкий подъем, мы вышли к небу. Мистическая гора Меру, святая святых, представлялась здесь еще более величественной.
Пищали в темных нишах летучие мыши, несло плесенью и уже ставшим привычным запахом тлена. Он шел из колодца, уходившего в глубь искусственной каменной горы. Никто не мог ответить точно, чему он служил. Одни говорили, что в колодец стекала дождевая вода и собиралась внизу в запасниках. Другие — что здесь в средние века приносились человеческие жертвы. Третьи — что в рисовой сельскохозяйственной империи Ангкора таких жертв быть не могло и в колодцы бросались лишь плоды земные... Кто знает? Но то, что на дне таких колодцев лежат десятки трупов восставших в 1978 году против полпотовцев героев, известно доподлинно. Щупленький автоматчик, почти мальчишка, едва поспевавший за нами, все же донес до самого верха успевшую, правда, увять веточку с «дерева Будды», цветущего внизу близ балюстрады. Он мялся, дожидаясь, когда останется один, в этом узком, сыром переходе, среди великолепной резьбы на камне, у подножия божества, на которое кто-то накинул выгоревшее старое шафранное покрывало. Чтобы поплакать или помолиться за своих товарищей? Или посмотреть просто на кусок голубого неба вверху, каким его, возможно, видели здесь те, кто навсегда исчез в темном провале?
Вечность древних камней
Журчал голосок девушки-гида, перебиравшей янтарь хрупкими пальчиками:
— Собственно храм представляет собой трехэтажную пирамиду, причем ее последний этаж служит цоколем центральному «прасату»...
Колонны, дверные перемычки обработаны резцами под национальные мотивы. На протяжении восьмисот метров опоясывающей галереи, где на потолках еще можно заметить слабые следы позолоты, развиваются действия эпических поэм «Рамаяна» и «Махабхарата», полных воинов, духов и чудищ. Они переходят постепенно в символический победный марш Сурьявармана, страшный суд с 32 раями и 37 адами... На последней террасе поднимаются на 13 метров боковые «прасаты»...
Оттуда открывалась захватывающая панорама далеких окрестностей: редкий лес, низкие травы, кажущиеся крошечными деревянные домики на сваях, где продолжают жить десятка полтора монахов-бикху, спасшихся в джунглях при полпотовцах.
Обычный вопрос: кто строил Ангкорват? Не задумываясь, гид привычно ответила: король Сурьяварман. Само собой разумеется, не он, конечно, а люди его эпохи.
Нельзя не заметить, что в облике Ангкорвата не ощущается никакого китайского влияния, которое в XII веке было весьма сильным в странах Юго-Восточной Азии, где сходились во взаимном проникновении это и другое великое культурное течение — индийское. Это отнюдь не объясняется специальной тягой кхмеров к последнему, хотя его традиции в средневековой Кампучии оставались значительными. Страна кхмеров в прошлом никогда не подвергалась китайским нашествиям, а влияние Китая ощущалось и ощущается до сих пор в основном там, куда его мандарины приходили как завоеватели, захватчики, ставившие у власти своих губернаторов, собирателей налогов, держали армию, обеспечивающую порабощение и порядок.
С Индией кхмеры издавна поддерживали прямые торговые связи, взаимовыгодные и равноправные, тогда как для китайских купцов они оставались только «южными варварами», поставлявшими слоновую кость, рога носорогов, ароматное дерево, перья фазанов и фламинго.
Среди заправил полпотовского режима, несомненно, были люди, которые чувствовали, понимали или, по крайней мере, догадывались о том человечном, глубоко национальном, что несли в себе величавые очертания Ангкорвата, об отсутствии китайского влияния, глубоко самобытном, традиционном характере комплекса. А то и другое было им ненавистно. Вот поэтому, возможно, с таким пренебрежением относились к национальной реликвии, вплоть до распродажи ее ценностей за границей ради получения валюты. Много ли осталось скульптур в Ангкорвате? Их можно пересчитать по пальцам. Явно подготовленной к отправке стояла на нижней галерее среди обломков статуй и знаменитая «стопа Будды», покрытая старинной резьбой.