Журнал «Вокруг Света» №06 за 1971 год - страница 42

Я поведал об этом случае Хасснеру, когда в одном из гаражей столицы левобережного Конго мы обнаружили останки автомашины, имевшей какой-то странно расплющенный вид. Нам рассказали, что ее владелец одним прекрасным утром ехал через саванну и на повороте дороги вдруг наскочил на слона, спокойно стоявшего к нему спиной. Маленькая машина ударила ни в чем не повинное толстокожее сзади под сгибы ног. Удивленно хрюкнув, слон сел прямо на радиатор, что привело к катастрофическим для автомобиля последствиям. Животное же, недовольно ворча, поднялось, фыркнуло что-то о глупых человечьих шутках и удалилось. В этой части Африки слоны, похоже, очень миролюбивая публика, чуточку холерического темперамента. Такое же впечатление у нас осталось и после посещения парка Медины. Там в лесу паслось небольшое стадо почти взрослых, наполовину прирученных слонов, которые клянчили сахар, протягивая хобот, и никогда никого не обижали. Там же мы услышали и старую охотничью шутку: «Слон не опасен, если в него не стрелять и не стоять под ним, когда он падает». Короче говоря, эти смирные толстокожие не внушали нам особого почтения, и я начал уже подумывать, что слоны, которые охотились за мной, делали это из чистой игривости. Однако скоро мне представился случай отказаться от этого мнения.

Однажды вечером мы с Хасснером сидели у озера Эдуарда и смотрели, как на другом берегу пасется старый одинокий слон. Мы уже давно любовались им, несколько раз сфотографировали и надеялись, что, несмотря на плохое освещение, его огромные кривые бивни и черное, как эбеновое дерево, тело хорошо получатся на снимках. Вдруг слона, очевидно, осенила какая-то идея: он махнул ушами и захрюкал от удовольствия. На берегу реки нежилось на солнышке целое стадо бегемотах; они лениво переваливались с боку на бок, и их фиолетовые туши жирно блестели в последних лучах заходящего солнца. Время от времени кто-нибудь из них затягивал песню — она звучала как соло на басовой трубе. Старый слон выплюнул свою папирусную жвачку и побрел по воде, осторожно подбираясь к бегемотихам. Добравшись до них, он уселся рядом и принялся их пошлепывать и пощипывать хоботом. Когда шокированные его поведением бегемотихи сердито заревели, слон задрал хобот кверху и радостно затрубил. Я смотрел на него в бинокль, и мне показалось, что в глазах его в этот момент загорелся нахально-вороватый мальчишеский огонек, как у старого полковника, случайно заглянувшего на женский пляж.

Не знаю, может быть, этого же слона мы встретили полчаса спустя, когда тихо ехали в поисках места для лагеря. Если это был тот же слон, то настроение у него с тех пор изменилось. Он стоял прямо на дороге, помахивая ушами, и, время от времени всасывая хоботом дорожную пыль, огромным облаком выдувал ее себе на спину. Он сердито фыркал, топал ногами и был чем-то похож на перегретый паровоз, заблудившийся в лесной чаще. Мы осторожно подъехали ближе, но слон не двигался с места, подозрительно разглядывая нас. Мы устроили короткий военный совет: дать задний ход и развернуться было немыслимо, а оставаться на том же месте, где нас уже обнаружили легионы муравьев и армады мух, было чистым безрассудством. Кроме того, мы не очень боялись слонов и потому решили идти в атаку. Мы запустили мотор, зажгли фары и, громко сигналя, двинулись на живое препятствие. Слон было собрался свернуть с дороги, но вдруг его планы изменились. Он повернулся и, издав громоподобный рев, сделал самый настоящий прыжок в нашу сторону. Подцепив радиатор клыками, слон легко тряхнул тяжелый «лендровер» и тут же перешел от лобовой атаки к фланговой. Упершись лбом в кузов, он начал раскачивать машину. Я поднял стекло кабины — наивная, но инстинктивная мера самозащиты— и успел еще заметить торжествующее выражение его морщинистой физиономии; в этот миг машина заскрипела и повалилась боком в поросшее кустами болото рядом с дорогой. Ни я, ни Хасснер не произнесли ни слова. Сложившись вдвое, мы лежали среди консервных банок, разного снаряжения и запломбированного оружия в машине, которую раскачивал слон. Аппараты и жестяные кассеты с кинопленкой зловеще грохотали, когда он принимался играть в живой домкрат, и мы ждали, что вот-вот сквозь днище кузова покажутся острые бивни. Через окно начала просачиваться черная вода. Единственной возможностью выбраться из машины оставалось вылезти в правую сторону (слон напал слева), в надежде, что слону не удастся добраться до нас по топкому, заросшему кустарником болоту. Молчаливые и побледневшие, мы выползли из качавшейся машины — сначала Хасснер, потом я,— угодили в какую-то канаву и осторожно поползли в лес. С трудом переводя дыхание, мы высунули из кустов свои бледные носы, чтобы поглядеть, что будет дальше.