Журнал «Вокруг Света» №06 за 1989 год - страница 32

Осматриваюсь вокруг — короткое кукурузное жнивье. Петуха не видно. Перезаряжаю ружье. Отмечаю место падения птицы рюкзаком и начинаю медленно ходить все расширяющимися кругами.

Вот я уже от рюкзака ушел метров на семьдесят. Возвращаюсь к нему и начинаю кружить снова.

...Нашел я его под кустом сухой травы, всего метрах в двадцати от рюкзака.

Как же я не замечал его раньше? Огромная яркая птица. И так прячется!

Еще секунда — и петух, прихрамывая, но с приличной скоростью мчится прочь. Стреляю. Мажу. Стреляю. Мажу.

И тут петух исчез. Как сквозь землю провалился.

Начинаю снова искать. Хожу минут десять-пятнадцать. Петуха нет. Рядом заросли сухой травы. Топчу ее ногами — петуха нет.

Ну, думаю, он должен быть все-таки здесь. Больше спрятаться негде. И вдруг петух вскакивает рядом со мной и вновь мчится прочь. Бросаю ружье. И — за ним. Прыжок, другой — неудачно. Еще прыжок — и петух подо мной.

Осторожно беру его в руки. Сердце у меня готово выскочить из груди. У него — тоже. Но петух — в моих руках. Ощупываю. Совершенно не вырывается. Перебиты нога и крыло. Но так вроде бы весь цел.

Трудно же было одомашнить этаких строптивцев!

Надо признаться, что нам часто приходилось обращаться к банар за помощью. Что можно сделать без знающих людей в джунглях? Мы ходили с банар на охоту. Всякий раз они заставляли нас раздеваться и ходить босиком, чтобы по-настоящему услышать и увидеть жизнь леса. Узнавали, где и каких можно встретить птиц или зверей. Но некоторые виды, несмотря на все старания, увидеть не удавалось. Так было с рейнардией.

Рейнардия, роскошная фазановая птица, живет в самых глухих лесах Вьетнама и соседних — Лаоса и Кампучии. Она крупнее фазана, но мельче павлина. На голове — маленький хохолок. Коричневое оперение расцвечено мелкими белыми пятнышками. Но главное — хвост. Он в четыре-пять раз длиннее самой птицы и составлен из десятка длиннющих, широких и каких-то невесомых перьев с необыкновенными глазчатыми серо-голубыми пятнами. Рейнардию видели, не считая банар, единицы людей во всем мире. В европейских зоопарках она была только однажды в прошлом веке.

Этих таинственных птиц, которых, по словам банар, было вокруг полно, мы никак не могли добыть. И, в конце концов, вынуждены были попросить местных, чтобы они поймали хоть одну птицу.

Ее принесли через день. Это был великолепный самец. Живой. Чистенький-чистенький. Без единого сломанного перышка. Самое удивительное, что характер у него оказался под стать банар. Подумать только, утром еще он разгуливал под пологом родного леса, а сейчас окружен людьми, но держится горделиво и спокойно. Никуда не рвется, не пытается убежать. Ему предложили мяса. Он начал есть. Насыпали вареного риса — поклевал и его. Как будто его вырастили на какой-то рейнардиевой ферме!

Воистину убеждаешься, что самое прекрасное в мире уверено в своем великолепии и совершенстве. Всегда, во все века, у всех народов и, оказывается, у животных.

Один банар занимался делами на большой поляне, недалеко от реки Конг. Неожиданно он увидел, что на него несутся три слона, появившиеся из-за деревьев. Он едва успел залезть на ближайшее высокое раскидистое дерево, растущее на краю поляны. Сколько слоны ни буйствовали внизу, ничего поделать с деревом не могли. Но и не уходили. Прошла ночь. Утром терпение банар кончилось. К счастью, у него был автомат и двух слонов он застрелил. Третьему удалось убежать. Банар из ближайших поселений разобрали мясо слонов, а кости остались на поляне.

Услышав эту историю, мы решили отправиться на место происшествия, надеясь взять для коллекции хотя бы один череп настоящего дикого индийского слона.

В сопровождении вьетнамских коллег мы удалились километров на десять от стационара и наткнулись на охотничью тропу. Стрелы были спущены, но не убраны, о чем говорили воткнутые палочки. Все самострелы тщательно скрыты, хотя особой маскировки они и не требовали. Стояли через каждые десять-пятнадцать метров в таких местах, где, например, тропинка была зажата стенами колючек, или в развилке стволов, или у крупных, упавших поперек деревьев, или среди вывороченных корней.