ЗИМОЙ НА ПИК ЛЕНИНА (из книги "Мы растворяемся в стихии") - страница 11

По времени мы уже опаздывали на полтора часа. Казалось, в организме кончились все ресурсы, все запасы и калории, и ты только автоматически, в каком-то полуобмороке, переставляешь ноги. А кошары все не было.

Наконец во втором часу дня тропа вывела на берег реки. Река перемерзала только местами, и до ближайшего ледового моста пришлось идти вдоль русла еще метров триста. Через час в полном изнеможении добрели до кошары. Собрались на скотном дворе. Я впервые увидел так близко яков. Крупные, подвижные. Тракторы стояли и ждали нас и это вселяло большую радость.

Чабан пригласил на чай. К внешнему виду друг друга мы попривыкли, хотя даже сами порой ужасались. Чабан же, увидев нас, потерял дар речи и только суетился и жестами отдавал распоряжения своим женам. Те быстро накрыли дастархан. На кошме был чай, масло, сахар, принесли груду лепешек. От запаха съестного закружилась голова. Нас буквально трясло от голода. Вова Чумаков не мог брать руками ни лепешки, ни сахар. Кисти рук у него были замотаны бинтом. На лице струпья отмороженной кожи, губы опухли и полопались. Внешний вид других ребят, сидящих за дастарханом, был не лучше. Все изголодались и были заняты главным образом собой, иногда отвлекались на Вовку, чтобы сунуть ему в рот кусочек. Из тёмного угла на это «пиршество» с ужасом смотрели хозяин и его семья. Вслед за первой партией продуктов исчезла вторая, появилась третья, и было видно, что этому поглощению не будет конца. Наш врач Пряников пытался нас образумить, остановить, но куда там! Пришлось ему запретить сердобольному хозяину давать нам еще еды. Это удивило гостеприимного хозяина:

— Ай, люди совсем голодные? Совсем больные?

— Нет! Все! Хватит! Им больше нельзя! Они давно не ели. Им больше нельзя! — четвертую партию он повернул обратно.

С великой досадой мы стали подниматься из-за стола. Поблагодарив хозяина за гостеприимство, выходили на улицу. Чабан шел рядом, причитая что-то по киргизски, сочувственно качал головой.

Мы разделились на две группы и устроились в тележках двух тракторов. Предстоял семнадцатикилометровый путь по белому безмолвию. Падал мелкий редкий снежок, ветра не было. Поудобней расположившись, мы с удовольствием созерцали окрестности.

Через пять часов тракторы доставили нас в Сары-Могол, прямо к местной больнице. Весть о нашем бедственном положении облетела поселок в мгновение ока. Дверь в палату, куда нас поместили, не закрывалась. Народ буквально бурлил в ее просвете, с интересом разглядывая нас. Кто посмелее входил, расспрашивал, кто мы, откуда. Со всего поселка несли съестное. Здесь, высоко в горах, люди живут без излишеств, имеют только самое необходимое, но, видя нашу беду, стремились помочь чем могли.

Через поселок проходила автомобильная трасса, но ураган и снегопад нарушили движение. Три дня с раннего утра и до позднего вечера на дороге кто-то из ребят дежурил, ожидая оказию, но за три дня не подвернулось ни одной. Заносы на дороге после длительной непогоды практически парализовали движение.

Пока ждали, были приглашены «на мясо» главным врачом больницы. Пиршество было в разгаре, когда вбежал Сережа Чепчев и сказал, что из Кашка-Су приехал ГАЗ-66. Пряников и еще двое ребят вышли договориться с водителем, может, подбросит до Сары-Таша. Это отсюда двадцать четыре километра. Парень отказался: «Нет ни времени, ни бензина». Ни деньги, ни уговоры не могли уломать его. Тогда Пряников разбинтовал руки у пострадавших. У парня от ужаса округлились глаза. Он стал пятиться и кивать головой, не отрывая глаз от обмороженных рук, и твердил:

— Я не могу... сам не могу, мне надо разрешение. Сейчас я съезжу в совхоз и отпрошусь у директора. Приеду, обязательно приеду! — сел за руль и, совершенно ошарашенный увиденным, рванул с места.

Надежды не было, что он появится вновь. Но парень приехал.

Мы прибыли на пограничную заставу, откуда нас скоро довезли до города Ош. Сюда специально прибыл военный самолет, и спустя несколько часов мы приземлились в Алма-Ате.

Казалось, только вчера нас полоскало ветром на гребне, только вчера нам пришлось отстаивать свое право жить. А сегодня в аэропорту было тихо, тепло и пахло весной, будто и не было зимнего пика Ленина, и лишь забинтованные руки напоминали о сражении. До будущей горы нам нужно «зализать» раны, месяца три-четыре мы имеем. Маленький автобус, поданный от спортивного клуба, развозил нас по домам.