Знание-сила, 1999 № 11-12 (869,870) - страница 61
Доктор Геворкян, столь не похожий на фашистских «врачей», ставивших бесчеловечные опыты на заключенных в концлагерях, долго раздражал общественное мнение. Он помогал уйти от страданий безнадежным больным, сопереживал им, был им лучшим другом… Только к другу-врачу мы могли бы обратиться с просьбой ввести смертельную дозу. И…
От разговоров его величество Закон перешел к делу. Суд демонстративно и без колебаний осудил доктора Геворкяна, получившего в США нелестное прозвище «Doctor Death». Осудил за эвтаназию.
Почтенная корпорация врачей берет начало от ведунов, шаманов, знахарок. Те управляли духами, а посему распоряжались по своему усмотрению как жизнью, так и смертью пациента. Африканские мастера этого дела до сих пор умеют сказать: «Ты умрешь к вечеру этого дня», и смерть приходит (при стопроцентной поддержке истово верящего колдуну «клиента»).
Медицина нашей эпохи смотрит на себя, напротив, как на сумму практических навыков, осложненную некоторыми теориями (физиологией, биохимией и другими), ставящую себе цель не распоряжаться жизнью, а лишь поддерживать состояние здоровья и жизни.
Нормальный медик всегда исходит из «презумпции жизни»: состояние жизни и здоровья, пока выполняешь свой долг, следует без рассуждений считать единственно правильным и всегда предпочитать его смерти и болезни.
Сказанное не мешает врачу смиренно признавать, что смерть неизбежна; и знает это он, к сожалению, гораздо яснее и глубже, чем представители многих других профессий.
Неизбежна-то неизбежна… Да только никто в точности не может знать заранее, каков будет исход на первый взгляд абсолютно безнадежного предприятия, если взяться за него с душой.
Не могу забыть одно свое ночное дежурство на «скорой». Вызов в середине ночи. Шоссе… В ярком пятне света фар две женщины, вцепившиеся в волосы друг другу, – жены бледных, как смерть, водителей поцеловавшихся «жигулей». Зеваки. 6 луже крови под колесами – причина и жертва «дорожно-транспортного происшествия», не человек, а измочаленный мешок мяса и костей. Лица нет: так изрезано стеклами и так кровит. Трогаю ногу, она гнется в любую сторону. Множественные переломы. Осторожно подводим носилки и задвигаем в машину-кого? Труп… ил и?..
«Дыхания нет!» – кричит сестра. Пульс не прощупывается. Давление, как говорят, сорок на ноль. «Все! – басит пожилой водитель, сощурив опытный глаз. – Поехали в морг». Все же без надежды хочу ввести камфору, адреналин, промедол. Надо поставить капельницу. В вену не попасть, трясет на ухабах, все слиплось. Выбираю левую подключичную, попутно выясняется, что ключица сломана. «Останови!» – пытаюсь опять попасть в вену. Преследует чувство ненужности действий. Лекарства потребуются другим! Но я завелся на водителя.
Сестра разрезает ножницами одежду и ахает: обе четвертинки в нагрудных карманах всмятку, тело залито водкой, осколки вошли под кожу… Не самое страшное… А вот что дыхание и сердце по нулям. .. Полускрючившись-потолки в «рафиках» низкие, – наступая друг другу на ноги, держим все на весу: капельницу под потолком, кислородную маску на л ице… И тащим почти на себе уходящую – уже ушедшую! – нитку оборванной на шоссе судьбы алкаша.
Те двадцать минут до больницы на малом ходу вспоминаются как самое медленное, самое вязкое время, какое вообще переживал. Приемное! Сейчас нас завернут. Лицо дежурного хирурга ничего не выражало, но я до сих пор мог бы узнать его в толпе. А ведь с того случая прошло лет двадцать.
…Когда через две недели мы доставили в ту же больницу инфарктника, нам показали: на костылях, в порезах, улыбаясь, скакал по коридору гипсовый корсет лет сорока восьми. «Лебезов, ты опять за свое? – гаркнула сестра. – Марш в палату!»
Тем, кто не работал в больнице и на «скорой», полезно было посмотреть телепередачу «Служба спасения 911». Иногда люди гибнут быстро от несоразмерно малой причины. А иногда… Всего мы о возможностях человека просто не знаем. Все немного верим в чудо, даже если некоторые из нас законченные агностики.
Это о врачах. А пациенты? Их психология не такова. Они издавна либо верили во врача, как в Бога, либо – много чаще – испытывали недоверие и страх перед медицинским сословием.