Знание-сила, 2002 № 09 (903) - страница 10

В словах Дмитрия Зимина не было и намека на то, что он себя равняет с этими замечательными людьми науки. Но еще неизвестно, уступает ли по своему значению процесс, в котором он участвует, расширению Вселенной. Во всяком* случае, по значению для истории нашей планеты.

Фактически мир был разделен не железным занавесом, не берлинской стеной и прочими оградами соцлагеря. Разделяло экономическое устройство общества. Горячая и холодная вода не могут соприкасаться, сохраняя свои температуры, – нужна теплоизоляция. Советские спецслужбы, железный занавес, берлинская стена, изолируя соцлагерь от внешнего мира, поддерживали тепловое неравновесие в течение семи десятилетий.

Три десятилетия доктор наук Зимин своими руками совершенствовал один из элементов «теплоизоляции» – противоракетный шит. А последние десять лет предприниматель Зимин лично участвует в возвращении российской экономической жизни в русло мировой экономики, делая «теплоизоляцию» ненужной.

Возвращение России в лоно мировой семьи народов особенно сильно сказалось на бывших обитателях соцлагеря – это примерно четыреста миллионов человек. Шестьсот миллионов обитателей Запада облегченно вздохнули, перестав бояться советских ракет.

Думаю, что и три замечательных физика с интересом отнеслись бы к предпринимательскому опыту Зимина – к его наблюдениям и размышлениям над своим жизненным опытом при социализме и при капитализме. Для такого интереса у каждого из троих были свои нефизические причины.

Эйнштейн с юности думал о социальной несправедливости. Он не входил ни в какие партии – партийная дисциплина несовместима со свободомыслием, но близко общался с социалистами и сочувствовал тому, что называлось социалистическим решением проблем человечества. Сочувствовал – из своего далека – и российской революции, и «грандиозному эксперименту», который с нее начался. В 20-е годы «Россия во мгле» его не пугала, а рождала надежды. Но он смотрел открытыми глазами и в 1930 году не постеснялся публично уподобить режимы в фашистской Италии и советской России. Он писал письма Сталину, пытаясь спасти некоторых исчезнувших во мгле советского Гулага. И все же в 1948 году великий физик считал, что народы мира будут благодарны России, которая «энергичными действиями впервые продемонстрировала пракгическую возможность планового хозяйства». Правда, он видел и то, что плановая экономика «может сопровождаться полным порабощением человека» и задавал f вопросы: «как предотвратить превращение бюрократии во всемогущую и самовластную? Как защитить права личности и обеспечить демократический противовес к власти бюрократии?». Вероятно, Эйнштейн хотел бы получить ответы на эти свои вопросы и понять, почему советский эксперимент дал отрицательный результат.

Для Нильса Бора ключевой гуманитарной идеей была идея открытого мира – взаимная открытость культур в мировом масштабе. По его мнению, в ядерный век это не просто желательное направление развития, но единственное, способное предотвратить новую – и последнюю – мировую войну. У Бора не заметно социалистической предвзятости, но он симпатизировал России. Быть может, потому, что личную симпатию питал к своим российским коллегам и друзьям – Капице и Ландау – приверженцам социализма, во всяком случае в 20-30-е годы, когда Бор с ними подружился. Так что и Бору, думаю, было бы интересно понять, почему его призыв к открытому миру не мог реализоваться, пока существовал социалистический лагерь.

Бор и Ландау в Харькове, 1934

Ну и наконец, Сахаров, сделавший в 1968 году свое главное нефизическое открытие: в ракетно-ядерную эру единственный надежный фундамент международной безопасности – права человека, права отдельного человека, защищенные международными и государственными законами. В знаменитых «Размышлениях…», где Сахаров впервые высказал эту идею, он назвал свои взгляды «глубоко социалистическими», хотя ставит в один ряд «режимы Сталина, Гитлера и Мао Цзэдуна». В 1968 году Сахаров не догадывался, что права и свободы человека должны опираться на что-то более существенное, чем решение правительства. Советское правительство могло обеспечить права человека, только лишив себя реальной власти в стране. Кто платит, тот и заказывает музыку. Когда в стране за все платит правительство, музыка звучит угодная только ему же. Сахаров, как и большинство его соотечественников, не видел частной собственности в действии. Он только позже догадался, что права и свободы человека крепко связаны с экономической свободой и с правом частной собственности. И ему, наверно, было бы интересно узнать из первых рук, как эта связь работает.