Знание-сила, 2002 № 09 (903) - страница 11
Так я решил за троих знаменито-гуманитарных физиков. И подумал: если они не могут удовлетворить свою социальную любознательность, почему бы не сделать это за них? Почему бы от их имени не задать вопросы радиофизику, инженеру и предпринимателю Зимину и выяснить, как это он оказался проница-, тельнее всех троих – Эйнштейна, Бора и Сахарова?
Ведь Эйнштейн в 1948 году говорил о всеобщих выборах в мировой парламент, Бор в 1950-м – о мире, открытом для людей и идей, Сахаров в 1968-м – об интеллектуальной свободе как основе мирового сосушествования.
А Зимину ясно как день, что и то, и другое, и третье было исключено, пока на значительной части планеты главные решения назывались «постановление ЦК КПСС и Совета Министров», пока в выборах – «всеобщих, прямых и тайных» – на каждое место претендовал ровно один кандидат, а в голосовании участвовало более 90 процентов населения. И пока мнения всех депутатов, газет и политических обозревателей совпадали по всем существенным вопросам.
Впрочем, теперь все это ясно не только Зимину. Но, правда, хватает и тех, кто, чихая на политическую болтовню всяких физиков-шизиков, вспоминает достижения советской власти, начиная со спутника и кончая стоимостью 7-копеечной булки. И тут не возразишь: 7-копеечная булка действительно стоила ровно 7 копеек. И советский спутник действительно был первым. Не ясно только одно: если все так хорошо, то почему так плохо?
Лаконичную формулировку предложил известный несоветский поэт (цитирую по памяти и за буквальную точность не поручусь):
Слишком кратко для тех, кому до слез за державу обидно и потому не до шуток. Да и те, кто принимают этот общий ответ, хотели бы – знаю по себе – понять по существу урок истории, который то ли XX век приподнес России, то ли Россия преподнесла человечеству.
Дмитрию Зимину, в отличие от Эйнштейна, Бора и Сахарова, довелось выслушать урок советской истории до конца. К тому же последние тридцать лет этого урока он провел в той части народного хозяйства страны, в которой рождались спутники и другие гордые достижения. Зимину, как я понял, и самому интересно разобраться в своих впечатлениях.
Интересно, полагаю, и тем моим соотечественникам, для кого – как и для меня – урок новейшей российской истории был слишком сумбурным, слишком трудным.
Нильс Бор:
«…Недавно до меня дошли слухи об аресте проф. Ландау. Я все еще надеюсь, что эти слухи не имеют никакого основания. Если же он действительно арестован, то я убежден, что речь идет о печальном недоразумении, потому что не могу себе представить, чтобы проф. Ландау, который всегда себя всецело посвящал науке и которого я высоко ценю как искреннего человека, мог совершить что-либо, оправдывающее его арест.
Принимая во внимание большое значение этого вопроса как для науки в СССР, так и для международного научного сотрудничества, я обращаюсь к Вам с настоятельной просьбой распорядиться о выяснении судьбы проф. Ландау, чтобы исключительно одаренный и добившийся высоких результатов ученый, если действительно имело место недоразумение, получил возможность продолжать исследовательскую работу, столь важную для прогресса человечества.
Из письма Н. Бора Сталину, осень 1938 года
«Высшей целью должен быть открытый мир, в котором каждый народ утверждает себя лишь своим вкладом в общую культуру и своей способностью помогать другим своим опытом и своими ресурсами. Эта цель достижима, лишь если отказаться от изоляции и разрешить обсуждение культурных и социальных явлений независимо от географических границ.
В любом обществе совместное стремление людей к общему благополучию возможно лишь на основе общественного знания общих условий страны. Подобным же образом реальное сотрудничество между странами в решении взаимных проблем предполагает свободный доступ ко всей информации, важной для их взаимоотношений».
Из открытого письма И. Бора в Организацию Объединенных Наций, 1950 год.
«Наша система, как я ее знаю с 1937 года, совершенно определенно есть фашистская система и она такой осталась и измениться так просто не может. Пока эта система существует, питать надежды на то, что она приведет к чему-то приличному, никогда нельзя было, вообще это даже смешно. Вопрос о мирной ликвидации нашей системы есть вопрос судьбы человечества по существу».