Золото имеет привкус свинца - страница 4

Трехосный «Зилок» медленно тащился вверх на самый крутой перевал под гордым названием Сталинский. Где-то далеко внизу, в пропасти лежала, так называемая, «Долина смерти». Здесь когда-то на этапе замерзли в одну ночь десятки тысяч безвинно осужденных русских людей вместе с грозной и преданной советской власти охраной и злыми сторожевыми овчарками. В снежной круговерти с трудом можно было разглядеть ржавые останки, сорвавшихся в пропасть и в прах разбившихся здесь когда-то автобусов и грузовых машин. Справа от дороги, на крутом заснеженном склоне, громоздились роскошные ели и сосны, а выше в облаках скрывались, покрытые льдом и снегом угрюмые вершины Колымского хребта, протянувшего свои отроги из глубины бескрайней тундры и вечной мерзлоты к самому Великому Тихому океану.

Лютый и Серый сидели на железной лавке бок о бок, плавно покачиваясь на ухабах, и молчали, уткнув ноги в, дышащую жаром, выхлопную трубу, что проходила, прямехонько, посреди будки, для прямого отопления. Они давно уяснили старую и мудрую истину, молчание — золото. Покрытые фосфором стрелки циферблата «атлантиков» — золотых часов, с памятной именной надписью «За отличную службу», и снятые Лютым с мертвого сержанта, показывали четыре часа по полудню, следовательно, в пути конвой находился уже более шести часов.

Страшно хотелось пить и есть, курево тоже отобрали, чтобы никому не взбрело в голову открыть двери фургоны, но все и охранники, и переодетые зэки, все как один, молчали и терпели, что они думали в этот час? Да, каждый о своем, но в одном они были солидарны, как бы поскорей закончить эту проклятую службу и живыми вернуться домой. Охранники с тоской и нетерпением ждали своего часа, и только эти двое переодетых и притихших на лавках заключенных знали, когда этот час наступит.

Лютый не раз проделывал столь длинный путь из Магадана на «омчаковскую зону» и обратно, когда его после очередной кассации возили в областной суд и в следственный комитет на дачу новых показаний. Он еще тогда лелеял мечту сбежать, но только сегодня он так близко подошел к той заветной грани, которая отделяет вечное рабство и смерть от свободы и богатства. Еще на складе подельники договорились, как будут действовать, если на перевале машина встанет, но, если, все же, шофер окажется опытным и дотянет до вершины перевала, решено было начинать расправу с охраной на самом пике вершины, когда грузовик будет тащиться на самой малой скорости.

Бензиновый шестицилиндровый движок «Лихачевского» завода все же не выдержал нагрузки и, не дотянув до вершины каких-то пятьсот метров, задымил, закашлял, словно чахоточный зэк, и заглох от перегрева. Молоденький шофер рванул ручной тормоз и на вопросительный взгляд майора только развел руками, мол, я не при чем, это железо не выдержало….

Майор смачно выругался, и, нехотя, вылез из теплой кабины наружу. Мелкий колючий снежок пощипывал иголочками щеки и нос. Уже стемнело и только два луча желтых фар вырывали из кромешной тьмы часть, занесенной снегом, узкой дороги. Майор постучал кулаком по бронированной будке и крикнул: «Быстро все из машины, схватились соколики и ручками понесли родную наверх, иначе через полчаса все здесь поперемерзнем к ядреней матери».

Четверо солдат, закинув автоматы за спину, уткнулись плечами в задний борт грузовика. Офицер дал команду водителю и сам ухватился за выпирающую раму, но вдруг обернулся и злобно крикнул, обращаясь к двум стоящим поодаль фигурам.

— Эй, а вы, что команды не слышали, бегом ко мне, — он начал лихорадочно расстегивать, задубевшую на морозе, кобуру пистолета, — я вам быстро слуховые и все остальные отверстия прочищу, обормоты.

— Ну, мы еще посмотрим, кто кому и что прочистит, — спокойно произнес Лютый и нажал на спусковой крючок.

В реве двигателя и свисте начинающейся метели выстрелы, практически, растворились в морозном, ночном воздухе и только четверо изрешеченных трупов говорили о том, что здесь произошла очередная колымская трагедия.

— Вы что натворили, идиоты, да я вас под трибунал, под вышку…

— Хватит кукарекать, — оборвал его Серый, — он подошел к офицеру и без слов смачно влепил ему промеж глаз полированным прикладом «Калаша». Майор замычал и завалился в снег, он попытался подняться, но второй удар по «афише» совсем оглоушил его, и он с залитым кровью плоским, обрюзгшим лицом, на время затих. Сергей вынул из офицерской кобуры заиндевевший ствол, обтер его об штанину и засунул в карман.