Золото императора династии Цзин - страница 62

А городским было плохо — они отбили себе всё, что могли отбить и натёрли всё, что могли натереть, спины болели. Пилипчук сказал, что бы спины держали прямо, но как это сделать с непривычки-то? Это же надо постоянно помнить, что спину надо держать прямо, к седлу прижиматься как можно плотнее и двигаться в такт движению лошади и ещё и управлять ею. А слепни? Это же ужас! На пыль, жару и пот по спине — можно не обращать внимания, это уже мелочи.

Свернули на север, на право, на тропинку между сопок, и, вскоре, у ручья казаки решили переночевать. Длинный день искателей сокровищ клонился к вечеру. Из последних сил разбили лагерь на поляне, почистили и напоили лошадей, сварили кашу на ужин, после чего разбрелись по палаткам и заснули крепким сном.

Сон пролетел как одно мгновение, казалось, вот только глаза закрыли и вот уже солнце высоко, пора вставать. Хотя и выспались, но была бы их воля, ещё бы спали, но казаки торопили. Они встали раньше всех и уже успели сварить кашу. Искатели сокровищ поднимались с не охотой: всё тело ломило, между ног жгло, ходили в раскоряку. Казаки только посмеивались, на них глядя.

— Ни чё, пройдёт! — сказал младший вахмистр Спиридон Вязов. — Пять вёрст осталось вам, как ни то промучаетесь, а там пешком ходить будите. Тут ехать всего ничего, собираться дольше будете. А нам-то подальше будет, только за полдень дома будем.

Котелок с гречневой кашей на воде, сдобренной конопляным маслом, поставили меж брёвен, на которых сидели, на белую тряпицу положили нарезанный ломтями чёрный хлеб. Все уселись вокруг каши.

— Каша, ты каша, мать ты наша — сказал старший урядник Авдей Черкашин, — какая ты гУстая, какая ты вкусная, от тебя и солдатики подпрыгивают.

Казаки размашисто перекрестились и взялись за деревянные ложки, посмотрели на своих сотрапезников, те креститься явно не собирались.

— Это что ж? Все нехристи, что ль?

— Нет — ответил Суздальцев, — все крещёные, кроме Якова, он еврей.

— Но в Бога таки верю — откликнулся Гуревич.

— А мы все атеисты.

— Это что ж за зверь такой?

— В бога мы не верим. Где ты его видел?

— Я, паря, и твоих тятьку с маткой тоже не вижу, однако, думаю, они должны быть, если ты передо мной. Если всё это сотворено, значить должен быть и Творец всего сущего! А в Бога верить-то надо. Без него жить ох как тяжко. Худо без него.

— Да чего там худого-то? — поддержал Суздальцева Дудек.

— Как, что? — удивился Вязов. — Страха у человека нет. Должен же быть у человека предел, какой ни какой: это можно делать, а то — нет! Тут в тайге, в сопках такое творится, что оборони, господи. А, коли, Бога бояться не будут, то тут и жить никак нельзя будет. Мы, казаки, тут зачем? Что бы тут хоть какой порядок был. Если не Господа, то хоть нас бояться. А если и у нас, казаков, совести не будет, тут ад настанет.

— Это что ж, — сказал Ракитенко, — у вас совесть и бог одно и то же?

— А как же? Совесть, паря, это глас Божий!

— Казаки тут порядок наводят? — спросил с не приязнью Суздальцев, но Вязов это не заметил.

— Конечно. Зачем казаки России нужны? — спросил он и тут же ответил, — Воевать! Родину защищать, границы охранять и порядок блюсти.

— Здорово сказано — сказал Уваров. — А что служба, не в тягость?

— А чего в тягость-то, паря? Послабления тоже есть. Когда я служил я всю Сибирь да всю Россию проехал! Во как! В самом Питере служил! А в Японскую в Китае воевал. Землю посмотрел. А не будь я казаком, что бы я видел? Вот мы с дороги свернули, а дорога эта в село ведёт к старообрядцам. Чего вот они видели? Китай на той стороне реки? А работают как проклятые, говорят: «Господь велел в поте лица добывать хлеб свой». Но живут богато, ни чего не скажу, зажиточно.

Эх, знал бы ты казак, что не пройдёт и десяти лет, как эти самые старообрядцы увидят Аргентину, а сам ты на старости лет в Калифорнии, в Лос-Анджелесе, в Голливуде будешь сниматься в кино, сбреешь усы и бороду и будешь скакать на лошади, с перьями на голове, изображая индейца.

За разговором кашу доели. Сняли чайник с костра, заварили чай и разлили его по кружкам. Ударами ножа раскололи кусок сахара в тряпице. Чай пили вприкуску.