Золотой куполок - страница 15
Как-то, в бытность ещё студентом, Андрей оказался в Костроме: приехал посмотреть Ипатьевский монастырь. В советское время монастырь представлял собой историко-краеведческий музей, но не заброшенный и убогий, а опрятный и ухоженный.
Именно здесь, в монастыре помазан был на царство первый Романов — Михаил; здесь завел надменных ляхов в болото Иван Сусанин; здесь выкарабкивалась Россия, в который уж раз, из смуты и чужеземного засилья…
И вдруг, в одном из залов, Андрей увидел, да что — увидел, — нет, он буквально наткнулся на необыкновенную коллекцию жуков и бабочек. Весь зал был увешан коробочками, которые снаружи закрывались темными занавесками, и будто специально интригуя, приглашали заглянуть внутрь. Андрей с любопытством приоткрыл тряпицу на одной и опешил: взору открылась не виданная бабочка размером с галку. Её крылья небесно-синего цвета, распятые иголками, являли собой чудо и наводили на мысль о неземном происхождении такой красоты. Он открывал всё новые и новые занавески, — и под каждой обнаруживал неведомое и никогда не виденное существо. Рогатые жуки, похожие скорее на раков, пугали драконьим обличьем, — абсолютно черные, золотые, самых разных размеров, — от огромных до булавочной головки, — каких только не было здесь! — и Андрей переходил от коробки к коробке, будто листал книгу Фабра.
В голове сложилась яркая мозаика из этих творений Господа, а сама красота — именно тогда понял Андрей — одно из качеств Его и передаётся она всему, что сотворил Он.
И ведь что удивительно — красота эта жила и порхала здесь, вокруг Костромы, каких-нибудь сто лет тому назад, — тогда и собрал удивительную энтомологическую коллекцию неутомимый костромич Иван Михайлович Рубинский, а по смерти завещал городу…
Вспомнил Андрей мозаику той выставки, яркую и красочную, почему-то сейчас, глядя на творение друзей.
— Андрэ, раствор тащите, философ вы наш задумчивый! — голос Аркантова гулко упал в яму и погасил воспоминания.
Леня выкладывал как раз вьюнок на стене, а теперь, спускаясь по лестнице вниз, на фоне розового колокольчика напоминал экзотического жука из коллекции; около русалки плывунцом шевелился Козунеткин.
Подивившись сходству, Андрей набросал раствора в ведро и потащил его ребятам, скосив плечо от тяжести.
Козунеткин, держа одной рукой веревку с крючком на конце, опустил ее вниз к Андрею, потом так же легко, будто и не висело на конце ведро с раствором, одной рукой втянул наверх. Андрей только и успел подивиться природной силище. Да что ему ведро! Вася плитку ломал между пальцев до нужного размера и конфигурации.
— Ну и здоров же ты, Васька! — подивился в очередной раз Андрей. — Тебе бы жениться, род свой богатырский продолжить.
— Ха, да его бабы боятся. Такой медведь нынешних-то москвичек только изломает, — хихикнул с лестницы Аркантов.
— На Москве свет клином не сошелся, можно и подальше где поискать, — сказал Андрей.
— Эх, ребята, а чем кормить-то? Кому мы нужны… Ладно «Серый» нашелся, а потом как?… Год почти без работы сидел, а вы жениться… Женишься тут, — ответствовал Вася.
— Еще найдем, — не серого так белого, или черного… Я думаю, мы тут за три дня закончим. Викентию-то я про десять дней просто так сказал, чтобы не маячил и над душой не стоял. Ладно, ребята, — перерыв! — объявил Лёня. — Надо пожевать… Тут Валюха мне бутеров навертела.
Он постелил газету на табурет, потом сверху чистенькую тряпочку, в которой и были завернуты несколько кусков хлеба с колбасой и сыром.
— Хозяйственная она у тебя, — сказал Козунеткин, окинув глазом угощенье.
— А куда ей деваться? Три мужика дома, и все есть хотят… А я, бабки получим, айпад хочу ребятам купить, — мечтал Лёня, — давно ноют, у всех есть, у всех есть… Куплю.
— А я рвану отдохнуть… К себе в деревню. Да и крышу надо перекрыть, старую, дедову еще. В избе-то главное — чтобы крыша не текла, — размышлял Вася. — А ты, Андрей?
— Я… мне картину надо закончить. Пока ни о чем другом и думать не могу…
— Мученик ты наш, аскет, — хохотнул Аркантов. — Куда её девать, здоровую такую?
— Не думал… Завершить надо сначала.
Мозаика на стене бассейна от исходного «шедевра» немного отличалась: из-за большего размера пришлось добавить ещё одну русалку и ещё одного гея-ревнивца, который смотрел на влюблённых с завистью и обидой. С Викентием Витальевичем дополнения согласовали, — «серый» не возражал. Ему даже понравилось, что акцент перенесли на конфликт между юношами.