Золотой медальон - страница 10

— Я должен покинуть вас, сеньоры, завтра мне предстоит трудный день.

Хосе и Гидо встали и поклонились, и Ратман уехал домой. Он решил, что на том его знакомство с Хосе и окончилось, но вскоре выяснилось, что он ошибался. Если у него возникали какие-нибудь затруднения, Хосе словно чудом узнавал о них и приходил на помощь. Одним словом, он щедро выплачивал долг, и Ратман, убедившись, что Хосе располагает самыми разнообразными связями, все чаще обращался к нему, когда появлялась необходимость. Вот и сейчас он решил, что Хосе поможет ему раздобыть какую-нибудь информацию о Каппелмане.

Подъехав к Плаза Сан-Мартин, Ратман вышел из машины и отправился в кафе «Анды», расположенное в крохотном тупике, куда никогда не заглядывали туристы.

Как он и предполагал, Хосе сидел там за чашкой кофе.

— Привет, Хосе. Мне нужна твоя помощь.

— Слушаю, сеньор.

— В аэропорт только что доставлен человек — по-моему, единственный, кто уцелел во время последней авиационной катастрофы в джунглях.

— Слышал, — отозвался Хосе, затягиваясь сигаретой. — Он сейчас в «Санта-Розе». Мне об этом рассказала сестра.

Ратман не удивился: он давно уже отказался от попыток сосчитать всех сестер, братьев, теток и дядей своего друга, и иногда думал, что вряд ли в Лиме найдется кафе, особняк, клуб, муниципальное учреждение, где у Хосе не нашлось бы «родственника».

— Фамилия его Каппелман. Впрочем, ты же, конечно, знаешь.

— Вам нужны сведения о нем?

— Да.

— Постараюсь, но дело не простое. Его хорошо охраняют. По-моему, это важный человек.

— Важный?

— Похоже.

— Ну, тебе лучше знать.

— Вот я допиваю свой кофе и ухожу. Через день-другой вы получите все, что вам надо. — Он нахлобучил сомбреро и поднялся со стула. — Кофе сеньору, — распорядился он, хотя в этом не было необходимости: владелец знал, что Ратман — друг Хосе, и уже нес ему дымящуюся чашку.

— Адиос, сеньор, — попрощался Хосе и вышел.

Ратман присел за столик, наскоро выпил кофе и направился к телефону, решив позвонить в «Санта-Розу». Он не сомневался, что случай послал ему тему для интересной корреспонденции. «Это вам не очередной нефтяник или исследователь бассейна реки Амазонки!» — с удовлетворением подумал он. Об искателях «черного золота» и так называемых исследователях он исписал уже горы бумаги. Эта публика, едва ступив в джунгли, уже спешила вернуться в лоно цивилизации, чтобы сочинять глупейшие книги о своих «приключениях». Иногда Ратман в шутку спрашивал себя, почему индейцам не приходит в голову потребовать с этих писак часть гонорара…

В те короткие минуты, когда Рид приходил в себя, он отдавал себе отчет, что находится в маленькой больничной палате — тихой, уединенной, пропитанной запахами всевозможных лекарств. Но потом снова начинался бред, и ему уже казалось, что он несется в каноэ по бурному мрачному потоку и его неотступно преследует рев бегущих за ним обезьян. Иногда сознание возвращалось к нему ранним вечером, и он ясно видел, как в палату входила молчаливая, спокойная сиделка, оправляла простыни, подносила к его губам стакан с освежающим напитком. Но часто бредовые видения не покидали его весь день, и тогда он особенно страдал: мириады москитов со злобным жужжанием роились над его головой, потом вдруг опускались на него подобно толстому живому одеялу и принимались яростно жалить. Какое-то мгновение он снова понимал все происходящее, чувствовал, как врач осматривает его язык и место укуса на левой ноге, однако почти тут же видел себя плывущим по реке — то медленной и гладкой, словно зеркало, то в бешенстве налетающей на острые камни порогов и швыряющей ему в лицо брызги белой пены…

Но все имеет свой конец. Однажды утром, зайдя по обыкновению в палату, сиделка уловила на себе его осмысленный взгляд.

— Где я? — спросил Рид.

Женщина что-то быстро ответила по-испански. Рид отрицательно покачал головой. Сиделка в нерешительности помолчала, потом медленно произнесла:

— Вы в частной лечебнице в Лиме, сеньор Каппелман.

— Моя фамилия Рид, — нахмурился он.

— Очень хорошо, сеньор Рид, — улыбаясь и делая ударение на этом слове, ответила сиделка. — Постараюсь не забыть.