Зона: Очерки тюремного быта. Рассказы - страница 7

Распределяли этап, примерно так: восседавший во главе стола грузный седой подполковник Владимир Андреевич Медведь – «хозяин» зоны – брал из стопки лежащих перед ним личных дел в картонных папках верхнее, открывал, читал про себя, недовольно хмурясь, а потом объявлял громко:

– Осужденный… Жит… пис… баев! Правильно я назвал? Кто?!

Житписбаевым оказывается длинный, худой и унылый казах. Он поднимается, глядя под ноги и теребя в руках зоновскую кепку – «пидорку».

– Так… Ну, давай почитаем всем, что ты натворил… – Медведь читает подшитую к личному делу копию приговора: – Работая водителем в совхозе… Во время перевозки зерна с тока… будучи в нетрезвом состоянии… посадил в кабину доярку Гульнару… Ага! Остановился в кукурузном поле, где совершил с ней насильственный половой акт. Было такое, Житписбаев?

Зек шмыгает носом и виновато кивает.

– Уговорить не мог… – тихо хихикает кто-то из отрядников.

– Но, – продолжает Медведь, это ещё не всё! Затем, на окраине села… – это что ж, она с тобой, дура, дальше поехала? На окраине села… предложил потерпевшей вновь совершить половой акт в извращённой форме. От чего она, естественно, отказалась! – с удовлетворением заключает начальник колонии, и закрывает личное дело.

– Приговорён к семи годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии усиленного режима, – объявляет Медведь. – Но! – обращает он взор на осужденного, – при условии хорошего поведения и добросовестной работы через пять лет мы можем направить вас, Житписбаев, на стройки народного хозяйства или в колонию-поселение. Ясно?

Зек опять обречённо склоняет голову.

– По профессии шофёр? – подключается к разговору директор производства подполковник Зубов.

Осужденный – сама скромность и раскаяние, снова кивает.

– И права есть? Дома? Пусть пришлют. Автомобиль мы сейчас тебе не доверим. Будешь пока водить тачку на кирпичном заводе. А там посмотрим. Как он себя ведёт? – обращается Медведь к «активисту» Лебедеву.

– Нормально, гражданин начальник, – вскакивая с лавки, докладывает тот. – От работы не отказывается, в блатные не лезет.

– Как, Житписбаев, работать будешь? Искупать, так сказать, добросовестным трудом вину перед обществом и Гульнарой? – допытывается начальник колонии у заключённого.

– Буду, – обещает Житписбаев. – Мой фотка в совхозе на доске почёта висел…

– Прекрасный парень! – заключает Медведь. – Побольше бы нам таких. А то присылают ништяков беспонтовых – ни украсть, ни покараулить… К тебе, Борисенко, в шестой отряд.

Начальник отряда капитан Борисенко с видимым удовольствием записывает фамилию новичка в блокнот. «Мужики-пахари» любому отрядному ох как нужны!

– Следующий… Иванов! – начальник колонии берёт очередную папку, читает: – Младший сержант Иванов… самовольно оставил расположение войсковой части… четыре года лишения свободы.

Иванов, остроносый белобрысый паренёк, встаёт.

– Из армии убежал? – спрашивает подполковник.

– Убежал, – соглашается Иванов.

– У нас за побег – пуля!

Иванов понимающе кивает.

Слово берёт начальник оперчасти, на зоновском жаргоне «кумотдела», – капитан Александров:

– Владимир Андреевич, Иванов по личному делу проходит как склонный к побегу.

Медведь задумчиво смотрит на жирную полосу, проведённую красным карандашом по диагонали обложки личного дела – так ещё в спецчасти СИЗО помечают потенциальных «побегушников».

– Ничего, – машет рукой начальник колонии, – куда он от нас побежит? Обратно в армию? Давайте его в третий отряд. В ночную смену на работу не занаряжать пока. А то ещё правда полезет на забор сдуру. Профессии у тебя, сынок, конечно, нет?

– ПТУ перед армией закончил. На автослесаря.

– Ну, какой ты автослесарь! Будешь пока сетку плести, а там посмотрим…

Не обходится без курьёза. Среди вновь прибывших оказывается ещё один военный – старший лейтенант. Срок – три года лишения свободы за хищение боеприпасов – гранат, толовых шашек. Старший лейтенант за магарыч продал их мужикам-колхозникам. Те глушили рыбу, с чем и попались, заложили на следствии своего поставщика…

Тут к работе комиссии активно подключается начальник режимной части майор Прокофьев. Ему уже за пятьдесят, на Мелгору переведён недавно из областного центра – проштрафился. Каким образом – ясно: бардово-фиолетовый «спецзагар» на лице выдаёт пристрастие майора к алкоголю. Он уже дважды под ехидными взглядами отрядных приложился к стоящему на столе графину с водой – сушит после вчерашнего.