Звезда с неба - страница 16
Вбегает в приёмную царского дворца и сразу к секретарю.
— Здрасте, — говорит. — Царь дома?
Секретарь посмотрел на него и сощурился:
— По какому делу?
— Дело, — говорит, — государственной важности!
Секретарь опять сощурился:
— Обманываешь?
— Что ты! Честное древнегреческое.
Секретарь не верит.
— Не может быть, чтоб у тебя было государственное дело!
— Почему не может быть? — обиделся Герон.
— Потому что ты не государственный муж. Вот если бы ты был какой-нибудь сановник или стратег — тогда другое дело. А то ведь ты простой инженер. Ясно — обманываешь!
Тогда Герон хотел обозвать секретаря бюрократом, но призадумался, поскольку в обиходе этим словом ещё не пользовались, несмотря на то что половина этого слова греческого происхождения. И это очень затрудняло жизнь. Потому что когда бюрократа обзывали бюрократом, он понимал только наполовину и прежде всего обижался. А инженер Герон был человеком смекалистым — недаром он был инженером. Он решил не ругаться, а действовать более тонко в психологическом отношении.
— Ну что ж, — говорит Герон, — не веришь — не надо. Тебе же хуже будет. А я пошёл. Пойду-ка лучше полежу на александрийской травке. Может, чего-нибудь ещё изобрету. Пока!
Тут уж секретарь испугался: а вдруг в данном, конкретном случае он совершает служебную ошибку? Вдруг его — в данном, конкретном случае — не погладят по головке?
— Ты погоди изобретать, — засуетился секретарь, — успеешь. Ты лучше скажи, зачем к царю шёл?
— А ты что, царь? — отвечает Герои. — Я же к царю шёл, а не к тебе!
Секретарь немного подумал и вздохнул:
— Ладно. Подожди — сейчас доложу. Но имей в виду, если обманываешь — тебе несдобровать!
И, ощутив твёрдую волю инженера, секретарь пошёл к царю.
В это время приёмная стала наполняться сановниками и чиновниками, среди которых попадались также стратеги и даже один архистратег[9]. Все они смотрели на Герона свысока и дружно обливали его презрением потому, что он был всего лишь инженером и не был не только стратегом, но даже сановником он не был никогда.
— Ну что, Герои, всё изобретаешь? — спросил архистратег, самый главный среди присутствующих, и все рассмеялись, поскольку этот архистратег по должности своей был также самый остроумный человек.
— Так точно, — ответил Герон.
— Ну изобретай, изобретай, — сказал архистратег, и все рассмеялись ещё пуще.
Так они все веселились, чувствуя своё превосходство и относясь к себе с большим самоуважением.
Но когда вышел секретарь и поманил пальцем Герона, смех сразу прекратился, а все сановники, чиновники и даже стратеги немедленно зауважали Герона. Сам остроумный архистратег сказал:
— Герон! Тебя вызывает царь. Ещё неизвестно, что из этого выйдет. Поэтому облей нас на всякий случай презрением и взгляни на нас свысока. Если тебя назначат нашим начальником, нам будет очень приятно, что ты нас уже заранее облил презрением. А если царь велит тебя казнить — нам будет приятно отрубить тебе голову за то, что ты обливал нас презрением, не имея на это никакого права. Пожалуйста, не стесняйся, обливай…
— Обливаю! — весело сказал Герон и пошёл к царю.
Царь сидел на троне из слоновой кости и читал длинный лист папируса, держа его обеими руками. Пальцы его были в перстнях, а перстни сверкали бриллиантами чистейшей воды.
— Как дела, Герон? — спросил царь, не отрываясь от чтения, показывая таким образом, что он способен одновременно делать несколько государственных дел, а именно: сидеть на троне, читать папирус и спрашивать подданного о делах. Кроме этого, царь ещё ел конфету. Несмотря на такую страшную перегруженность, царь был бодр и трудоспособен.
— Дела идут, — почтительно ответил Герон, поражаясь царскому трудолюбию.
— Это хорошо, — произнёс царь. — Ну ступай. Ты мне мешаешь читать интересный папирус. Скажи секретарю, чтобы он тебе дал сто червонцев. Видишь, я никогда не забываю о подданных! Ступай! Нет, лучше пусть он тебе даст пятьдесят червонцев. Видишь, как я бережно расходую государственные деньги! Нет, ещё лучше — пусть он тебе даст пять червонцев. Видишь, как я забочусь о том, чтобы деньги тебя не развратили!