Звезды не для нас - страница 30
– Мужик, а ты куда идешь-то?
Сазонов достал из пачки пару сигарет и протянул ему.
– На, держи, не курил, небось, таких. Напрямки, в госпиталь иду.
Водитель заулыбался. Не лихой мужик, а вполне культурный человек. Странноватый чутка, но городские все такие.
– Чудные папиросы какие. Доктор, значит, будешь? Это правильно. Раненых тьма тьмущая, из под Вязьмы вроде навезли.
Сазонов неопределенно мотнул головой. Как хочешь, так и понимай.
Водитель продолжал говорить:
– Тоже в госпиталь, продукты везу. Должны сопровождающего давать. Но людей не хватает. Давай, говорят, Иван, один, не впервой. А у меня еще рука не того, сухожилие перебито, под Москвой… Списали вот в тыл. Тут, доктор, такие дела, что в темноте лучше не ездить. Шпана, растудыть ее налево. Детский дом тут, в деревне, через лес, эвакуированный. Воруют еду, в машину на ходу залазят. Отчаянные совсем, пацаны-то, с голоду.
Сазонов махнул рукой назад:
– Эти, что ли?
По кустам кто-то шуршал, не особенно скрываясь. В наступивших сумерках были видны бледные мелькающие лица.
Водитель вскочил, потащив за собой Сазонова, и кинулся в кабину. Зашелестел стартер, но двигатель не схватывал, гулко чихая.
– Ох, пропали мы, доктор.
Сзади уже кто-то стучал по бортам, зашуршал брезент.
Водитель приоткрыл дверь, хриплым от испуга голосом крикнул в темноту:
– Ты это что? А ну, не балуй!
В ответ раздался смех и забубнили невнятные голоса.
Сазонов открыл дверь, повернулся и бросил через плечо:
– Заводи с рукоятки и уезжай, а я с ними поговорю. Потом пешком доберусь, не впервой.
Водитель странно посмотрел на своего спутника и судорожно кивнул. Сазонов расслышал только шёпот, когда закрывал дверь.
– Эх, доктор…
Свет от фар разрезал темноту впереди машины желтоватым конусом. Позади тускло горела габаритная лампочка с правой стороны, едва освещая метр вокруг себя.
Сазонов подошел к брезентовому пологу и хлопнул по нему ладонью. В ночной тишине звук отразился эхом в лесу. Из кузова вылезло двое долговязых подростков в ватниках с чужого плеча, и скинули на землю мешок. Из темноты осторожно вышли еще трое, но уже помельче ростом, лет двенадцати на вид.
– Ну что, нашли, чем поживиться?
Самый высокий, из тех, что вылезли, подтянул ремень и сплюнул сквозь зубы под ноги Сазонову.
– Иди отсюда, дядя.
Сазонов взял мешок, вроде как мука, и молча закинул назад в кузов. Потом встал между подростками и бортом.
– Эти продукты для раненых. Они умрут без них. А вы их не заслужили.
Мелкие столпились вокруг свои заводил. Долговязый вышел вперед, доставая руку из кармана. Блеснула красным отсветом от огней габарита сталь бритвы.
– Мы тоже больные, блокадники. Наголодались, мы там, дядя, сверх всякой меры. Так что не мешай поправке здоровья. Уяснил?
Сазонов молчал. Он слышал, как водитель крутит стартер и чертыхается. Еще немного времени, и машина заведется. Так было и в прошлый раз. Оставалось только сказать самое главное, ради чего он здесь и оказался.
– У тебя кличка Дылда, так ведь? – спросил Сазонов. – Ты вроде как главный у этих.
– Ну, – насторожился долговязый.
– Продукты не дам трогать. Вы недостойны их. Давай я расскажу кое-что о тебе, Павлик-Дылда…
И Сазонов рассказал притихшему Дылде о Катьке. Ну, которая глухонемая, немного дурочка. Как он ее однажды поймал в подворотне, потом отвел на чердак, уложил на старое одеяло… А потом велел молчать, все равно дуре никто не поверит. Она ведь повесилась, так вот.
А таксист-татарин, которому они продали поддельное кольцо? Когда начал шуметь, ты полоснул его бритвой, и он умер в больнице. Осталось трое детей…
И как ты украл масло с кухни детского дома, обменял его на самогонку, которую потом выпил ее с компанией Федьки-Выборга. За масло воспитательницу сослали невесть куда, там и сгинула.
Или бабулька с набережной Фонтанки, из желтого дома…
Сазонов рассказывал, а они стояли и слушали. Заревел двигатель, грузовик сорвался с места и помчал, а и они остались в темноте.
– Хватит! Замолчи! – закричал Дылда.
Сазонов почувствовал, как ноги обхватили и его кто-то толкнул. Упав навзничь, он закрывал голову руками от посыпавшихся ударов. Били ногами, несильно, но умело. Когда наступала передышка, он обращался к Дылде.