Звонница - страница 5

В горячую майскую пору Григорий спал по четыре часа в сутки. После полевых работ на «Фордзоне-Путиловце» валился с ног. Ладно, Варя кормила чуть не с руки, хлебов пекла, чтобы муж в поле не впроголодь работал. Остатки от караваев, как и прежде, сушились. Когда Варя не успевала справиться с выпечкой, брала с полатей две-три пригоршни сухарей и готовила хлебную похлебку, разбавляя ее молодым щавелем. Наливала тюрю Григорию в бидон, привязывала крышку покрепче: «Ешь, не голодай! Сухарей в похлебку добавишь во время обеда». Наводила для детей новую порцию, звала: «Тюря! Пальчики оближешь!»

В начале июня посевная закончилась, а с ней закончились и суета, и бессонные ночи, и перебранки с бригадиром из-за несвоевременного подвоза солярки.

По заведенному давно правилу после посевной в бригадах начиналось политпросвещение колхозников. За тракторной бригадой закрепили Вероничку — молодую симпатичную девчушку, работавшую на почте. По утрам она приходила на тракторную станцию. Не столько приносила трактористам новые газеты, сколько исполняла почетную общественную нагрузку правления колхоза — вела политинформации. Рассказывала в основном о международной обстановке, в которой, с ее слов, «не хватало согласия между правительствами, из-за чего Германия топила английские корабли, Англия — немецкие. Правительства двух стран снова обменялись нотами».

— Руководители нашей партии и лично товарищ Сталин заверяют весь советский народ в полной готовности защитить наше государство от любого агрессора, — завершала выступление Вероничка.

Трактористы, их помощники, слесари-ремонтники дружно хлопали.

— Вероника, сколько лет этому Гитлеру? — спросил Иннокентий Бойцов на июньской политинформации. Был он небольшого роста и состоял в помощниках у Дорошева.

Девушка, наверно, знала все на свете. Ответила с ходу:

— В апреле исполнилось пятьдесят два. А зачем вам, товарищ Бойцов, знать, сколько лет предводителю немецких фашистов?

Начальник тракторной станции одобрительно кивнул.

Иннокентий встал, подбоченясь:

— Мне сорок два стукнуло неделю назад. Не шибко разница велика, верно? Думаю, встретил бы я этого супостата и об колено его — хрясь! Наступил бы в мире покой и порядок. Чешутся у меня кулаки на усатого прохвоста.

Стены станции содрогнулись от хохота колхозников. Начальник смеялся до посинения, пока не замахал руками перед сидевшим рядом Григорием:

— Григорий Михалыч, во-о-ды… Ну у тебя и по-о-мощ-ниче-е-ек…

Через две недели стало не до смеха. Двадцать второго июня по деревне пронеслась весть о нападении Германии на Советский Союз. В семьях, где сохранились иконы, начали расставлять их по божничкам. Из сундуков доставались молитвенники, люди листали страницы, отыскивая тексты со словами о защите от ворога. Женщины принялись лихорадочно вспоминать, что в таких случаях собирают в заплечный мешок рекруту.

В понедельник, двадцать третьего числа, Григорий повечеру отправился с тяпкой на огород. Один. Попросил Варю заняться стиркой: «Одежду готовь мне чистую. Никуда не деться. Призовут». Захотелось побыть в одиночестве, не привык прилюдно печали показывать.

Однако работа не клеилась. Григорий обнял руками огородную столбушку, погладил ее теплую шершавую поверхность. Задумался, ощущая в груди новое, незнакомое прежде чувство тоскливости: «Намеревался осенью обновить отдельные столбы. Что поделаешь…» Хозяйство он привык вести так, чтобы гниль не заводилась ни в одной жердочке, ни в одной доске. Самый строгий односельчанин не смог бы упрекнуть его, Григория, в лени, и вот — прозвучали днем слова председателя: «Собирайтесь, мужики».

«Гитлер, холера! — тоскливость вырвалась из груди ругательством. — Заявился со своей бандой. Сенокос на носу. Картошки мы густо насадили. Взошла дружно, урожай обещается отменный. Только кто его убирать станет? Справится ли Варенька в августе? Вся надежда на нее да на детей: Даня — помощник, Володя тоже. Егорка? Только-только шесть ему исполнилось, а Аленке и того меньше — всего четыре. Нет, туго Варе придется. Через день-другой принесут мне повестку, возраст-то по годам призывной. Проверить бы успеть, что из запасов в погребе на льду лежит? Много ли соли в туеске?»