Звук твоего сердца - страница 4

— Именно, — кивнул он, и грубо отцепив меня, исчез за дверью.

А я решил… Впервые решил, что бы я не почувствовал к нему — никогда не покажу своих чувств. Они останутся молчаливой загадкой, спрятанной за щитом равнодушного, поверхностного отношения. Мы партнеры — удачное прикрытие.

Тогда в ушах играли Lake of Tears с их нетленной композицией «Raistlin and the Rose». Любимая строчка: «Pains. Always those pains. Once he turns that way he will do it again». Вот и я — всегда выбирал боль, хотел того или нет, но делал вполне осознанный выбор в пользу страдания. Глупый. Но иначе я не чувствовал вкуса жизни.

— Die, die, my darling, — пропел я, прислушиваясь к стуку его сердца. Я хорошо устроился, уткнулся Алексу в грудь и слушал музыку его вечно спешащего куда-то сердца. Он обнимал меня, кутая в плед и рисуя под ним узоры на моей голой спине.

— Отпустило? — осведомился Алекс.

— Таблетки подействовали. Лихорадить перестало, — я принялся изображать пальцами идущего человечка на груди любовника.

— Радует… — буркнул он.

— Я, наверное, скоро умру. Это нормально.

— Ты напевал мою любимую песню, — Алекс плотнее притянул ко мне плед.

Как мне хотелось заорать ему на ухо: «Я умираю! Тебе, что все равно?!» и надавать по щекам, чтобы отрезвить. Я любил его. Мы жили вместе уже больше месяца, он содержал меня, а я был его любовником — безотказным и не просящим ничего взамен. «Я люблю тебя» — кричало мое сердце, но я любил молча, не смея выдавать чувств. Иначе мой мир непременно был бы жестоко разрушен. Ничего не требовать… мой лозунг, ценою в кровоточащие порезы на моем судорожно бьющемся сердце. Любишь — люби молча. Так-то!

Но как чертовски сложно было день ото дня разыгрывать бесчувственность, ведь хотелось кричать от боли в лицо Алексу, держать его за руку и прижимать к себе, прося: «люби меня, просто люби, будь моим». Но я понимал, я не имею право высказать чувства. Иначе я терял все. И поэтому вынужденно играл безразличие.

Нам обоим было так удобнее.

Прощай полгода.

— Это твой парень? — толстая девушка подсела за мой столик. Она пересекла мое личное пространство, плюща о край стола огромную почти полностью оголенную низким декольте грудь, и вперилась в мое лицо нетрезвым взглядом. В коровьих глазах читалась бездонная океанская пустота.

Я глянул на сцену. Алекс выжимал максимум из черной, блестящей огнями подсветки, гитары. Он был в страстном настроении, и меня ожидала ночь жесткого секса. Я научился определять эмоции Алекса по звучанию гитары. Звуки — единственное, что выражало состояние этого парня, он словно жил в них. Ими и общался… Оказывается, Алекс тоже любил молчать о своих чувствах, но стоило ему взять в руки гитару, как накопленные эмоции обрушивались волнами неистового океана. И я тонул в них.

Хоть что-то за полгода совместных отношений.

— Да, мой, — не без гордости отозвался я, вспомнив о девушке.

— Вааа! — завопила она, как милая анимированная героиня, на которую сама не была похожа ни возрастом, ни комплекцией, ни мордой лица.

Тупая бесцеремонная корова.

— А ты актив или пассив? — театр человеческой глупости продолжался, — Я вас обожаю. Геев. Вы такие кавайки! — корова хлопала в ладоши, и ее жиры сотрясались могучими сальными отложениями. Короткий топик на тонких лямках лишь подчеркивал отсутствие стеснения и элементарного вкуса его карикатурной обладательницы.

Но в который раз я порадовался, что женщинами не интересуюсь, и мне не приходится терпеть их прихотливые натуры, зачастую ядром которых является пустота и в голове, и, как следствие, в душе.

— Девушка, — спокойно начал я, «Sick and Destroy» Metallica стало гимном моего настроения, — А с какой целью вы интересуетесь?

Я спокоен, как полоз перед броском на мышь, и как кураре усыпляю бдительность.

— Ну, — девушка некрасиво вывернула губы, густо смазанные блеском, как анус вазелином, — Просто спрашиваю! А чиииво? — нараспев спросила она.

— НичЕГо. Вообще-то, это подробности личного характера, и интересоваться ими по меньшей мере невежливо, а по большей — подобная навязчивость демонстрирует твою очевидную тупость.