8, 9 — аут - страница 19

– Ты че так быстро расплатился? – спросила Аннушка. – Испугался, что она передумает, и захочет взять фунтами стерлингов? – И не дожидаясь ответа, добавила: – Между прочим, я тоже люблю рубли.

– Хочешь, я и тебе дам сто тысяч? – спросил Гриб.

– Давай. – И он отсчитал еще сто тысяч рублей. – Я пойду?

– Куда?

– Ты меня проиграл.

– Только половину. Тебе придется побыть со мной до следующей пятницы. – Тут Афанасич крикнул со своего стола:

– Предлагаю провести второй бой сейчас. Или хотя бы завтра. – И добавил: – Или ваша Черная Мамба не в стоянии… в том смысле, что не в состоянии сейчас провести еще один бой? – И он радостно засмеялся.

Из-за столов начали кричать:

– Хотим еще боксу!

– Мы ждем продолжения банкета! – А при чем здесь, собственно, банкет?

– А по пятницам всегда было два боя!

– Ответьте людям, – сказала Аннушка. И добавила: – Народ просит.

– Это еще не мой ресторан, – ответил Гриб. – Пусть думает тот, у кого голова большая. – И он указал на Мишу Булгакова.

Афанасич растерялся. Он и забыл с нервами, что могут потребовать еще один бой. В ресторане было четыре боксерши: Зойка, Марго, Черная Мамба, Аннушка. Кто-то из них должен был выступить еще раз. Аннушка была пьяная. На нее нельзя было рассчитывать. Тем не менее, она первая полезла на ринг.

– И знаете почему? – обратилась она к публике со сцены. – Мне нужны деньги. – А Гриб и Миша уже объявили, что победитель получит пятнадцать процентов от ставки. Проигравшая – пять. Сколько ставка, пока еще никто не знал. Но вот судья объявил:

– Пять миллионов!

Тут же стали ставить другие гости ресторана. На кого только? Вот в чем вопрос. Никто не знал. Ставили, как в рулетке: наугад. Кто на красное, кто на черное. И боксерши поднялись на ринг именно в таких халатах, и такой же, соответствующей халатам форме. Это были:

Далее, представление, например:

– Она любит футбол и ванну с еловой пеной.

Это были:

– Зойка и Неизвестная. Оказалось, здесь была еще одна боксерша. Но ее никто не знал. Кроме официанта Виктора. Именно она разбила рюмку водку, а он вытирал эту водку у ее ног. – Эта последняя сказала, чтобы ее объявили, как:

– Лишенная наследства. – Многие ничего не поняли. Некоторые ахнули.

– Мне это напоминает Вальтера, – первым опомнился Миша. И добавил: – Нашего Скота. – И обратился к Берлиозу: – Я на кого поставил?

– На Зойку, естественно, – ответил метрдотель.

– Сколько?

– Всё, что было.

– Что значит – всё, что было?

– Всё, что было нажито непосильным трудом.

– Ага. Значит, что-то еще осталось. – Ибо: не все же было нажито непосильным трудом. Что-то досталось легко. Как Манна Небесная евреям. Что означало:

– Довольствуйся легкой победой!

– У меня плохое предчувствие, – сказал он Марго, которая уже в бальном платье сидела рядом. – Надо было выступать тебе.

– Я устала, любимый. Ты в курсе, что значит, провести удар Лемана?

– Что?

– Это то же самое, как лазить по звездам и стирать с них пыль.

– Звездную пыль? – решил уточнить парень.

– Разумеется.

– И это трудно?

– Разумеется. Ты протирал когда-нибудь лампочки? Так вот это еще труднее. Также трудно, как лечить туберкулез. Кох открыл свою палочку когда? Давно. А толку? Никакого. Оказалось, что многим палочкам по барабану все враждебные атаки. И более того, пока их определишь, проходит еще два месяца. За это время человек, больной туберкулезом, заражает еще десяток людей. Многие даже не знают, как пользоваться лекарствами. А как их обучишь? Вон до сих пор яблоки не могут выращивать, чтобы их могли есть люди. Так – слово на букву х – какая-то для скота да для барматухи. А ведь все известно, сколько в них должно быть сахара, а сколько кислоты. Люди не умеют хранить даже капусту и морковь. А тут:

– Туберкулез! – Это очень трудно. Хотя вроде бы всё ясно. Между прочим, я думала, что его давно вылечили.

теперь мне ясно – нет.

– Неужели провести удар Лемана так же трудно, как вылечить туберкулез? – удивился Булгаков, и даже записал это в маленький блокнот.

– Тому, кто делает это часто, может, и нет. Но я думала, что уже забыла его.

– До завтра ты сможешь восстановиться?

– До пятницы? – переспросила Марго.