А главное - верность... Повесть о Мартыне Лацисе - страница 26

Не могут ничего доказать и все же заводят «дело» — фотографируют, снимают отпечатки пальцев (это — новшество, пришедшее из Берлина). Прежде фиксировали ширину и длину правого уха, длину распростертых рук, ступню левой ноги, среднего пальца и мизинца левой руки. В конце концов, как ни старались жандармы, улик не нашли, Янне отлично сыграл роль, и его выпустили. Но тюрьму он узнал…

…И вот господин Голубев — шпик и олицетворение всех шпиков сидит перед Мартыном Лацисом в кабинете бывшего министра, а теперь народного комиссара внутренних дел. Он полностью в его власти. Но Лацис уже сказал: Советы не мстят даже за подлое прошлое.

— Убирайтесь, господин Голубев, нам не нужны ваши услуги! И помните мое предупреждение, — строго сказал Мартын Лацис.

Красногвардейцы под конвоем доставляли чиновников в наркомат.

Самая ощутимая подмога — от курьеров. У каждого многолетняя работа в министерстве, и, у кого голова не набита трухой, тот за долгие годы ко многому пригляделся. Они-то и стали первыми учителями новых сотрудников, тех, кто пришел из Бюро комиссаров, красногвардейцев, которые вначале конвоировали чиновников. Зачислили в наркомат и Покотиловых — отца с сыном.

Член коллегии Мартын Лацис стал руководителем отдела местного управления Народного комиссариата внутренних дел[5]. Как создавать Советы, как вести в них работу — в губернских, уездных, волостных, сельских, — еще нет конституции, нет установлений, нет структуры. Одна губерния объявляет себя чуть ли не отдельной республикой, в другой — свой Совет народных комиссаров, в третьей — до сих пор сидит комиссар несуществующего Временного правительства, в четвертой — каждый Совет считает себя автономным, городской не хочет подчиняться губернскому…

Ежедневно приезжают и приезжают ходоки. Десятки вопросов: что делать с земствами и городскими управами? Как поступить с воинскими присутствиями? Где взять средства для беженцев из западных краев? Кому выдавать пенсии? Какие Советы «правильные», а какие «неправильные»?

Думай, Лацис, давай ответы, объясняй, растолковывай!

Начал издавать «Вестник отдела местного управления». Сам редактор. Вместе со своим помощником написал брошюру «Что такое Советская власть и как она строится?», Первая такая брошюра!

Рассылал сотрудников по республике. Помогать, поправлять, наставлять, как управлять государством без буржуазии и против буржуазии…

Ян Судрабинь вместе с полковником Гоппером решили, что наиболее вероятное место, где можно встретить бородатого латыша, — Смольный. Он, несомненно, у большевиков немалый начальник, значит, или восседает в Смольном, или часто бывает там. Самого Судрабиня туда не пустят, но перед зданием — площадь, и если потоптаться денек… Да, на это не жалко и целый день убить, тем более что зимний день короток. А такое знакомство ВДРУГ да сослужит службу.

Но когда поздним питерским утром Ян Судрабинь оказался на площади, когда остановился и начал вглядываться в длинное светлое здание с колоннами, в людей, которые входили и выходили через главные ворота, когда, постояв минут тридцать, двинулся по площади, обошел раз, обошел другой, когда заставил себя остановиться, снова постоял и снова зашагал, тогда с особой силой почувствовал всю унизительность своего положения. Он, гордый, самолюбивый, должен толочься здесь на ветру, на морозе… Нет, дело совсем не в ветре и морозе, дело в том, что похож он на мелкого шпика, который вынюхивает, выслеживает… На мелкого, пошлого шпика. Это ужасно! Готов встретить любую опасность, готов пойти под пули, черт побери, потребуется, на смерть пойдет! Конечно, не на жалкую, на героическую смерть, чтобы слава осталась, намять сохранилась.

Не только нетерпение, нарастала злоба. Где же этот бородач, будь он проклят! Будь он трижды проклят! Так и подмывало плюнуть и уйти. Но ведь пришел он сюда не по приказу, Гонпер лишь заметил, что хорошо бы завести знакомство с бородачом, а мысль о том, где его легче встретить, Ян Судрабинь подал сам. Нет, раз решил бороться, любое дело становится святым!

Судрабинь вел наблюдение и не заметил, как сзади подошел матрос, положил руку ему на плечо. Ян приучал себя спокойно, во всяком случае внешне, реагировать на всякие неожиданности. На фронте не только не кланялся пулям, но держал пари с товарищами, что не моргнет, если рядом кто-нибудь из них выстрелит, и выигрывал пари. А тут оттого, что тяжелая рука легла ему на плечо, вздрогнул. Мерзкое это ощущение, когда нервы выходят из повиновения. Все должно подчиняться воле — и собственный организм, и люди, которых намерен подчинить.