А главное - верность... Повесть о Мартыне Лацисе - страница 41

На другое утро полковник отправился, как он выразился, на службу, а Судрабиню велел ждать: за ним придут.

Не прошло и часа, как с наружной стороны кто-то вставил в дверь ключ и открыл ее. Совсем молоденький офицерик. Плотно прикрыв за собой дверь, он вытянулся, приложил пальцы к козырьку фуражки.

— Господин штабс-капитан, прибыл по поручению полкового командира! — сделал несколько шагов вперед, представился: — Юнкер Иванов. — Говорил негромко, шагал мягко, а, казалось, на плацу демонстрирует строевую подготовку, так получалось лихо.

Судрабинь подал ему руку.

— У вас, нужно полагать, багаж скромный?

— Все мои сокровища, — кивнул Судрабинь на небольшой чемодан и подхватил его.

— Пожалуйте ключ от комнаты, — юнкер протянул руку, — вам он больше не понадобится.

Не понравилась Судрабиню его самоуверенность, даже беспардонность.

На улице он спросил:

— По какому адресу мы направляемся?

Иванов провел рукой по усикам, как бы удерживая усмешку.

— Там нет адреса! — Выдержал паузу и добавил: — Мы собираемся на бульварах. Не толпами, как вы понимаете. Чаще всего командир стоит, а мимо него дефилируют. Многие не знают его в лицо. Кого нужно, он останавливает сам или условным знаком поручает мне. Сейчас мы направляемся на Тверской бульвар.

Они продолжали путь молча. Вышли на Красную площадь. Даже неубранная, захламленная, она никого не оставляла безразличным. Каждый раз, пересекая ее, Судрабинь начинал ступать медленней, озирался вокруг.

— Вот уже не понимаю, отчего цари назвали ее Красной? Предвидели приход большевиков? — буркнул он.

Иванов оживился:

— Поскольку вы латыш, вам простительно. Красный в русском языке не только цвет, это и синоним красивого, прекрасного. Есть выражение: красная девица. Это никак не свидетельствует, что она большевичка.

Не на себя рассердился Судрабинь, хотя сам дал повод потешиться над собой, не такая у него натура, чтобы сердиться на себя, поэтому еле удержался, чтобы не ответить юнкеру резкостью.

Перед тем как свернуть с Тверской улицы на Тверской бульвар, Иванов промолвил:

— Разрешите ваш чемодан и расстегните шинель!

С языка снова чуть не слетело: «Зачем?» Но сдержал себя. Ответит: «Так нужно!», и с глупым видом придется повиноваться.

— Командир сам подойдет к вам. Ничего оригинального — попросит прикурить.

У памятника Пушкину Иванов шепнул:

— Отстаньте от меня на пять шагов.

Судрабинь шел, то поглядывая — соблюдает ли дистанцию, то бросая взоры по сторонам, пытаясь заранее угадать полкового командира. И не угадал, когда увидел, что навстречу с папиросой в руке направлялся стройный, как юноша, человек с пожилым лицом.

— Разрешите? — поднес папиросу ко рту. Пока Судрабинь вынимал зажигалку, не торопясь высекал огонь, тот быстро промолвил:

— Познакомились. Жить в Иверской больнице. Доставит Иванов. В палате три командира рот. Иванов четвертый. На днях приведет вас на заседание штаба полка. — Прикурив, строго заметил: — Еще не поздно от всего отказаться!

— С вами до победы!

— С богом! — попрощался полковой командир.

Иванов поджидал Судрабиня на улице и, когда тот поравнялся с ним, протянул ему чемодан.

— Плохо выучены, юнкер, — поспешил отыграться Судрабииь. — Вы младше по чину, по возрасту, потрудитесь донести до места!

Иванов покраснел, гордо вскинул голову и до самой Иверской больницы — ни слова.

В дальнем углу больничного двора стоял флигелек из вылинялого кирпича.

— Здесь, — сказал Иванов. — В вашем подчинении будут трое командиров рот.

— И вы! — Судрабинь ткнул в него пальцем. — Вы тоже!

— Я адъютант полкового…

— Кто бы ни жил в палате, в первую очередь подчиняется мне!

Иванов открыл было рот, но Судрабинь опередил его:

— Обсуждению не подлежит! Ничто не должно отвлекать нас от нашего долга! — Это он сказал хорошо: поставил мальчишку на место и подчеркнул, что сварам не место в их среде. Для убедительности добавил: — Тот, кто идет на смерть ради родины и свободы, должен быть чист душой и помыслами! — с каждой новой фразой Судрабинь как бы обретал самого себя. Строгим начальником и самоотверженным борцом — таким он переступит порог флигеля.

Командиры рот оказались братьями. Старший — Александр — коренастый увалень, младший — Андрей — плечист, узок в талии, высок ростом, средний — Алексей — походил и на того и на другого. Клички они себе придумали «речные»: Александр — Волгин, Алексей — Днепров, Андрей — Окин. Чины имели соответственно: поручик, подпоручик, прапорщик. Они сидели за столом и играли в карты.