А главное - верность... Повесть о Мартыне Лацисе - страница 52

Когда товарищ Дядя произнес «Карфаген», у Ивана Ивановича пронеслась мысль: «Прежде всего взять на мушку капитана Крестовникова».

У всех, в том числе и у Александры Алексеевны, чекисты отобрали оружие и через кухню вывели во двор. Кровь почти не пролилась. Лацис сказал: «Карфаген должен быть разрушен» — и, выхватив пистолет, крикнул: «Руки вверх!»

Капитан Крестовников попытался опустить правую руку в карман. В тот же миг выстрелил Иван Иванович. Целился в плечо, а попал в мочку уха. Капитан вскрикнул, и рука взлетела к ранке.

Когда в зал ворвались сотрудники казанской ЧК и красноармейцы, все савинковды стояли с поднятыми руками.

А ведь Ян Судрабипь шел, шел на это заседание. Чуть больше квартала отделяло его от гостиницы.

В это время из-за угла, прямо по тротуару, выехала и повернула ему навстречу группа всадников. Впереди на вороном жеребце с белым плюмажем на голове гарцевал детина в кубанке с красным верхом, в белой косоворотке, подпоясанной красным кушаком с кистями, и в красных галифе. Через левое его плечо переброшен ремень, на котором висел маузер, через правое — шашка. Его сопровождали пять кавалеристов.

Подобных лошадей, как этот вороной жеребец, Ян Судрабипь встречал только в цирке. Жеребец так подымал и выпрямлял передние ноги, так приплясывал на задних, словно выступал на арене. Казалось, ему именно и положен тротуар, не сбивать же точеные копыта о булыжную мостовую.

Ян Судрабинь остановился и залюбовался великолепным конем. Да и всадник сидел в седле отменно: одной рукой натягивал короткий повод, чтобы прекрасная лошадиная голова держалась еще горделивей, другой — упирался в бок. Взор Судрабиия настолько поглотила эта картина, что он не обратил внимания, как, завидев кавалькаду, бросились на другую сторону улицы пешеходы. Он один остался на тротуаре. Всадник не мог его не заметить, а подъехав ближе, увидел и восхищение, откровенно застывшее на лице. Спросил, довольно ухмыляясь:

— Красота?

— Как из сказки!

— А кто краше? — левой рукой, что держал на боку, подкрутил левый ус.

— Один другому под стать. Но конь все же на первом месте.

— Как ты можешь коня ставить впереди человека?

— Сам спросил о красоте, ее вперед и ставлю.

— Кто я есть, ведаешь?

— Нет.

Всадник вдруг поднял лошадь на дыбы, но Судрабинь и шагу не ступил в сторону. Тогда он опустил лошадь, похлопал ее ладонью по шее, затем протянул руку.

— Трофимовский!

Конечно, Судрабинь слышал эту фамилию. С первого дня приезда в Казань услышал о Волжском разбойнике, потому и не мог представить его верхом, волжский, — значит, на пароходе. Ему и пароход показывали, пришвартованный к берегу. Вернее, три парохода. Ян тоже протянул руку.

— Судрабинь!

— Из каких же ты будешь?

— Латыш!

— Слышал: латыши — народ-кремень. Сейчас сам вижу — смелый ты молодец! А у меня, в революционном полку товарища Трофимовского, пролетарии всех стран соединяются. Хотя никакой ты не пролетарий — офицерская шкура!

— Оскорблять не позволю! — воскликнул вспыльчивый Судрабинь. — Шкуру оставь при себе. Да, бывший офицер! Но из крестьян. В революцию девятьсот пятого помещиков жег. Служил в полку латышских стрелков.

— Вот как! — Трофимовский наклонился и хлопнул Судрабиня по плечу. — Я давно такого ищу. Революционному полку нужен революционный офицер. Начальником штаба ставлю. — Чуть повернув голову, приказал: — Митька, освободи коня!

Самый молодой из сопровождавших, тоже в кубанке, в красных галифе, но в гимнастерке, послушно спрыгнул с лошади и подвел ее к Судрабиню.

— Садись! — непререкаемым тоном бросил Трофимовский.

— Как это — садись? — возмутился Судрабинь. — Я что, раб? И не подумаю!

— Молодец! Молодец! Теперь еще пуще люб! Не раб ты мне, а гость. Любезный гость! Не откажи. Редко кого прошу.

Митька, державший коня, шепнул:

— Садись добром, силой посадит!

Судрабинь понял: не то что глазом моргнет, бровью поведет Трофимовский — и пятеро его приспешников… Нет выхода. А возможно, и не нужно его искать? Возможно, сама судьба хочет, чтобы он вскочил в седло. Судрабинь решительно взял из рук Митьки повод и вдел ногу в стремя.

Трофимовский тронул жеребца. Судрабинь поехал рядом.