А главное - верность... Повесть о Мартыне Лацисе - страница 53

— Так и будешь рядом. И никакой над тобой власти, окромя моей.

Четыре дня пробыли Мартын Лацис и Покотилов-младший в Казани. Срок небольшой, а успели немало, если же без излишней скромности, можно даже сказать — много. Ехали, не надеялись, что столько успеют. Ведь не только разорили гнездо савинковцев, взяли еще генерала Попова с помощниками, обезглавили офицеров-монархистов.

А для них самих эти четыре дня… Беспокойство. Волнения. Переживания. Размышления. Риск. Решительность. Успех…

В Москве, на вокзале, спускаясь со ступенек вагона на перрон, Мартын увидел Антонию. Она стояла в десяти шагах от него. Не больше. Широкополая шляпа, приколотая большими булавками к волосам, затеняла верхнюю часть лица, и из-под нее сверкали фиалковые глаза. Правда, краски на ее лице не горели, как в юности. В одежде совсем ничего яркого: блузка со стоячим воротничком — белая, длинная юбка — черная.

Они не виделись два с половиной года. Антония на знает даже, что он в Москве. Кого-то встречает. Поворачивает голову направо, налево…

Как поступить? Подойти, поздороваться? Тактичней, пожалуй, незаметно пройти мимо. Но Мартын вдруг шагнул в сторону, остановился и снова стал смотреть на девушку.

Вот уж такого никогда с ним не случалось. С чего бы это? Ну конечно, давняя знакомая… Собственно, слово «знакомая» не подходит, товарищ по партии. Знает ее много лет — еще до Октябрьской революции, еще до Февральской, до ссылки, до того, как скрылся из Латвии…

С какого же года? С девятьсот десятого? Вот-вот, с тысяча девятьсот десятого…

Он тогда был скороходом, как, шутя, называли товарищи. Пропагандист подпольного ЦК Социал-демократии Латышского края пешком шагал из волости в волость, из уезда в уезд. На явку в маленьком местечке пришел в домотканой одежде, с собой — инструмент столяра. В сумке под рубанком, стамеской, долотом — нелегальные брошюры. Его встретила девушка. Настолько юная… Будто вчера еще бегала подростком, а сегодня — первый день в девичестве. Тоненькая, но крепенькая, румянец во всю щеку, темные волосы заплетены в две косы, и глаза словно фиалки.

Она проводила Мартына в сенной сарай на самой окраине местечка. Там его ждал руководитель подпольного кружка кузнец Фрицис. Девушка, которая назвала себя Антонией, осталась с ними, и он невольно обрадовался, что она не ушла.

— Завтра воскресенье, — начал Мартын, — в вашей церкви будет богослужение.

— Нас это не касается. Мы в церковь если и ходим, так только для виду, — поспешил заверить пропагандиста Фрицис.

— А завтра всех членов кружка собери для дела. Верующие со своими песнопениями, органом и проповедью будут внизу, а мы — на хорах. Там я вам кое-что расскажу, а когда богослужение закончится, мы выйдем со всеми прихожанами и запоем.

— Запоем? — не сдержала удивления Антония.

— Мотив псалма «Пробудись, о Иерусалим!» знаете?

— А как же!

— На этот мотив, а слова — наши:

Проснись, тяжелый гнев народа!

Уже горит заря свободы,

Довольно пота пролито!

Мартын вынул из своей объемистой сумки тексты песен на церковные мотивы. Одновременно передал Фрицису подпольную литературу.

— Пусть члены кружка выучат слова. А завтра затянем во весь голос. Пастору покажется, что это псалом, а люди узнают, что революционеры действуют и призывают к борьбе.

— Ох, как хорошо! — обрадовалась Антония. — У меня сильный голос, я запою — далеко услышат!

— Это завтра, — продолжал Мартын. — А сегодня… У вас сегодня есть танцы?

Кузнец удивленно переспросил!

— Танцы?

— А как же! — отозвалась Антония. — Но мы туда не ходим.

— Греха в танцах нет. Где проводят? В волостном доме?

Фрицис подтвердил.

— Идите туда. А я там выступлю.

— Прямо на танцах? — восторженно воскликнула Антония, восхищенно глядя на пропагандиста.

— Одного парня поставьте во дворе, чтобы предупредил, коль появится стражник, а остальные пусть останутся со мной.

Вечером Мартын вошел в зал волостного дома. Под звуки скрипки, гармоники и барабана кружились пары. И первой среди танцующих Мартын увидел Антонию.

«Какая красивая», — подумал невольно.

С трудом протолкался на середину зала. Поднял руку, громко крикнул: