А потом появилась Ты - страница 3
пропускает все это. Разве это не то, что хотят большинство родителей? Пытаются скрыть ужасы
мира от своих детей?
— Мы вынуждены были провести экстренную операцию. У Изабеллы был оттек мозга, мы
сделали, что могли. Маттиас... — качает он головой. — Он был слишком мал…
Я чувствую, как пол уходит из-под ног. Мое сердце разрывается. Слезы застилают глаза.
— И Изабелла? — шепчу я, едва слышно.
Доктор кивает головой.
— Николас, мы пытались. Она была слишком сильно травмирована…
— Нет… — произношу я, хватая его за воротник халата. — Скажите мне, пожалуйста, что
они в порядке, прошу, — хриплю я. — Пожалуйста! — он молчит, и я пытаюсь найти ответы на его
лице.
— Мистер Уайлдер, они ушли. Мне так жаль. Это худшая часть моей работы. Мы сделали
все что было в наших силах…
Остальное я уже не слышу. Я вижу, как доктор протягивает руки к Бриа.
Сесилия падает в объятия Фрэнка. Руки доктора, руки Фрэнка. Сесилия теряет сознание.
Слова доктора становятся далекими и туманными. Кофеин заставляет мое сердце биться
учащенно. Или может быть это не кофеин. Может это Изабелла. Изабелла. Мне надо к ней.
Я бегу.
— Мистер Уайлдер! — кричит доктор мне вслед, пока я бегу через двери в основную часть
больницы.
За стойкой регистрации стоит женщина. Как безумный думаю, что эта женщина сидела
здесь, вероятно, вслепую печатая в компьютере, в то время как моя жена умирала в нескольких
метрах от нее. Она кричит на меня, пытаясь остановить.
В конце коридора я вижу операционную. Я знаю, что Изабелла все еще там. Она будет там
до тех пор, пока они не получат разрешение из морга.
Услышав шаги за спиной, отталкиваю доктора, и вот она лежит на спине, покрытая с ног до
головы тонкой голубой простыней. Я знаю, это она, потому что вижу ее длинные светлые волосы, свисающие с металлического стола.
Ее прекрасные золотистые волосы.
— Изабелла! — кричу я, подходя к ней и потянув простыню с ее лица. Я даже не заметил, как начал плакать, пока не увидел, как мои слезы капают на ее идеальные черты. — Изабелла!
Я падаю возле стола и всхлипываю, чувствую, как мой желудок сжимается, и все
содержимое подходит к горлу, следующее, что понимаю — меня едва не тошнит на пол.
Я знаю, что в операционной этого делать нельзя. Врачи должны будут повторно все сейчас
стерилизовать.
Ко мне подходит доктор и кладет руку на мое плечо. Он обращается ко мне, но я его не
слышу. Я падаю на четвереньки, и у меня начинается рвота. Кто-то поднимает меня с пола, и
прежде чем меня успевают вывести из операционной, я кидаю последний взгляд на лицо моей
прекрасной жены.
— Отпусти меня! — кричу я, вырываясь из рук доктора.
— Ник! — предупреждающе говорит Фрэнк, подходя ко мне. — Давай уйдем.
Ублюдок даже не плачет. Его собственная дочь лежит мертвая в пяти шагах, а он даже не
плачет.
— Где Маттиас? — кричу я.
— Он уже в морге, — отвечает доктор.
Я падаю на пол, закрываю лицо руками и начинаю плакать. Сесилия, неся Бриа на руках, быстро идет к нам.
— Дайте мне минуту, — говорю я заплетающимся языком, встаю и иду в операционную, закрыв за собой дверь. На этот раз доктор меня не останавливает.
Изабелла выглядит такой умиротворенной. Так всегда говорят о мертвых. Я слышал ее крик, когда мы врезались в дерево. Я помню, как она громко кричала, как они вылетели через лобовое
стекло. Я удивлен, что она не выглядит взволнованной. Она всегда волновалась по любому поводу.
Смотря на нее, я начинаю все понимать. Я чувствую себя счастливым, что она, скорее всего, не страдала. Злюсь, что ушла от меня, когда она была для меня всем. Мне грустно за дальнейшую
жизнь моей дочери. И тогда я чувствую вину — самую сильную эмоцию из всех.
Это целиком и полностью моя вина.
Моя жена и сын мертвы из-за меня.
Потому что я, идиот, позволил ей кормить грудью на переднем сиденье.
Потому что шел дождь, и нас занесло на мокрой дороге.
Потому что они умерли.
Они мертвы.
Мертвы.
Я стою возле Изабеллы и убираю волосы с ее лба.
— Из, я так сожалею, — шепчу я, — это все похоже на сон, будто это неправда, и я молю