Аполлоний Тианский - страница 7

Например, мы знаем из эдикта Ашоки, индийского императора-буддиста, что еще в середине III века до н.э. Константин, правитель Восточно-Римской империи, посылал миссионеров к Антиоху II Сирийскому, к Птолемею II Египетскому, к Антигонию Гонатию Македонскому, к Магию Корейскому и Александру II Эпирскому. Таким образом, Индия, в которой практически не сохранилось исторических свидетельств того времени, представляет нам очевидные факты активнейшей миссионерской деятельности. Но в греческих источниках мы не находим прямого подтверждения такому взаимодействию. Разумеется, отсутствие непосредственной информации по этому вопросу не дает нам права обобщать. И тем не менее наше общее представление о том периоде позволяет заключить, что проводники Дхармы не взволновали общественности Запада. Иными словами, эти буддийские бхикшу не произвели должного впечатления ни на правителей, ни на народ. Но была ли их миссия совершенно бесплодной? И исчезло ли дело буддийских миссионеров на Западе вместе с ними?

Ответ на этот вопрос, как нам кажется, таится во мраке, окружающем жизнь религиозных общин. И все же мы не можем зайти настолько далеко, чтобы согласиться с теми, кто пытается разрубить гордиев узел, активно утверждая, что общины аскетов в Сирии и Египте были основаны этими буддийскими пропагандистами. Ведь в самой Греции уже существовали не только пифагорейские, но и появившиеся до них орфические общины. В связи с чем можно предположить, что Пифагор скорее развил то, что уже существовало, нежели создал что-либо совершенно новое. И если такие общины уже встречались в Греции, то можно сделать вывод, что несколько раньше они появились в Сирии, Аравии и Египте. Население названных государств гораздо активнее предавалось религиозной практике, чем скептически настроенные и во многом консервативные греки.

Быть может, именно в таких общинах буддииские проповедники могли найти благодарную и внимательную публику; но подтвердить это невозможно, поскольку отчетливых следов их влияния нет. Тем не менее морские и караванные пути были постоянно открытой линией связи между Индией и империей наследников Александра; и будет позволительно представить, что если бы, например, мы отыскали каталог знаменитой Александрийской библиотеки, то могли бы среди прочих пергаментных свитков со священными текстами разных народов наткнуться и на индийские манускрипты.

Так, в первых сочинениях последователей Гермеса Трисмегиста встречаются словесные обороты, которые в весьма близком соответствии можно найти в упанишадах и «Бхагавадгите». Этого факта достаточно, чтобы предположить об осведомленности писавших относительно содержания брахманических священных текстов. Трисмегистическая литература имеет происхождение из Египта, и самые ранние ее произведения датируются, по меньшей мере, I веком н.э., если не более ранним периодом. В этом ключе следует отметить и еще одно поразительное сходство между возвышенной мистической метафизикой врача-гностика Василида, жившего в конце первого — начале второго столетия нашей эры, и идеями веданты. В целом же и школа Гермеса, и школа Василида, равно как и их непосредственные предшественники, практиковали жесткую самодисциплину и глубокие философские воззрения и потому, наверное, тепло принимали любого философа или мистика, который мог приехать с далекого Востока.

Но мы не будем уподобляться тем исследователям, которые обрекли себя на поиски некоего непосредственного физического контакта для объяснения сходства идей или стиля документов. Всем известно, что существует очень близкое сходство между Дхармой Будды и Евангелием Христа, и что оба эти учения проникнуты единым духом любви и доброты. Но это вовсе не означает, что причину такой схожести следует искать в чисто физической передаче учения. То же касается и других школ и других учителей. Сходные условия вызывают сходные явления, сходные воззрения порождают сходные идеи, сходный опыт — соответствующую реакцию. Конечно, этот тезис не имеет характера закона, но он явственно определяется поведением истинных хранителей веры.