Арьер (Колыбельная для барабана) - страница 7

РИЧАРД: Так он преступник?

ГРЕЙС: Фармацевт… От его лекарства умер человек.

РИЧАРД: Отравитель? Фамилия этого графомана не Медичи?

ГРЕЙС: Не совсем, там было что-то вроде незаконной эвтаназии.

РИЧАРД: Законной эвтаназии не бывает, мы не в Нидерландах.

ГРЕЙС: Да, у нас добро не остаётся безнаказанным..

РИЧАРД: Ну, ты молодец! Куда ты меня привезла? Он нам яду из любви к правде не подмешает?

ГРЕЙС: Не бойся. Это было давно и не правда. А девушку кто хочет? Где я вас сведу? Приглашу на семейный ужин? (Входит Хейли. У неё в руках пивная кружка, полная кусочков льда. Грейс меняет интонацию). А вот и наша нимфа. Где страж подземелья?

ХЕЙЛИ: Он все выключает, проверяет, гасит свет… Боится пожара.

ГРЕЙС: Экономит. Ладно, пусть бдит, у него работа такая, а у нас отдых! Актёры должны уметь собраться и расслабиться. Мы уже собрались, теперь расслабляемся! Хейли, помоги расслабить нашего мэтра.

ХЕЙЛИ: Ну, если сэр Ричард мне чуть — чуть нальет…

ГРЕЙС: На брудершафт!

РИЧАРД: Брудер — по — немецки «брат»… Никаких братьев. Просто выпьем и поцелуемся.

Грейс начинает напевать известную песню «Битлз».

ГРЕЙС: All you need is love, love, love!

Ричард и Хейли выпивают и целуются. В этот момент входит Пол.

ПОЛ: Совет да любовь! Ноги все помыли, пора за стол.

Ричард и Хейли отстраняются друг от друга.

РИЧАРД: Плотно сжатые губы — национальная особенность англичанок.

Все четверо стоят возле стола.

РИЧАРД: За премьеру пили… Боже, храни Королеву. Предлагаю за неё…

ПОЛ: …и мать её… вдовствующую! Старушке скоро сто лет стукнет. (Выпивают).

РИЧАРД: Дальше можно сидя. (Все садятся). А теперь за актёров! Как там у Шекспира «Лучшие актёры… для представлений трагических, комических… для неопределённых сцен»…

ПОЛ: И талантливых поэм.

Все выпивают.

РИЧАРД(обращаясь к Полу): А тебе понравилось, как играли?

ПОЛ: Особенно, как его зарезали. Да вы закусывайте, закусывайте! (Накладывает в тарелки еду).

РИЧАРД: Кого зарезали?

ПОЛ: Принца.

РИЧАРД: А ты кровожадный… Лучше скажи нам тост, борец за здоровье.

ПОЛ: Чтобы бедные не болели, а богатые не выздоравливали!

ГРЕЙС: Фу, ты же не в аптеке… Давай про театр.

ПОЛ: Еще не готов. Лучше налью. (Наливает всем).

ГРЕЙС: Тогда я… За третий звонок!

ХЕЙЛИ: В духовке или в жизни?

ГРЕЙС: В театре. После третьего звонка они остаются в темноте, а мы освещены. Они неразличимы и одинаковы, а мы красивы и удивительны. Они молчат, а мы говорим. И они нас слушают. За третий звонок!

Все выпивают.

ПОЛ: Слушали замечательно, в антракте никто не ушел.

РИЧАРД: Так его не было.

ПОЛ: Выпьем. За антракт, которого не было, и ничто не мешало цельности…

ХЕЙЛИ(перебивает Пола): А я хочу поднять тост за зрителей.

ПОЛ: Поднять лучше стакан, а тост произнести.

ГРЕЙС: Нет, надо выпить за режиссера. Во всем виноват режиссер. Сегодня он виноват в нашем успехе.

ПОЛ(наливает): За смелые решения. Вот у вас герои в замке, а замка нет. Дерутся на рапирах, а их нет, вином друг на друга плещут. Вино как кровь, бокалы как спринцовки. Трагедия, а выходит клизма.

ХЕЙЛИ: Кому?

ПОЛ: Да всем, кто не смирился под ударами судьбы.

ГРЕЙС: Ты опять ничего не понял.

РИЧАРД: Не ссорьтесь! Трагедия — дело чистое, верное, она успокаивает. В драме с предателями, закоренелыми злодеями, с преследуемой невинностью, с мстителями, с проблесками надежды — умирать ужасно, смерть похожа на несчастный случай. Возможно, ещё удалось бы спастись… В трагедии чувствуешь себя спокойно. Прежде всего, тут все свои. (Ричард обводит взглядом всех присутствующих) И здесь все свои! Так выпьем за то, что нас объединяет. За театр! Театр это храм. Кстати, «храм» — это «запрет». Запрещаю сегодня ругаться!

ГРЕЙС: И «гарем» — это запрет. (Выразительно смотрит на Ричарда). Только чего?

РИЧАРД: А чужие там не ходят. Уже успели поругаться, а за меня так и не выпили.

Выпивают.

РИЧАРД: Хейли, а ты не допила! Как же так, за режиссера? Я обижусь. (Пересаживается поближе к Хейли)

ГРЕЙС: «Да, уж тут есть магнит попритягательней…» (Пересаживается ближе к Полу). Ну что, старый друг? Все-таки в театр тянет?

ПОЛ(с лёгкой иронией): Я, конечно, нетипичный зритель, большинство ждало, когда Гамлет познакомится с Джульеттой, потому что «нет повести печальнее на свете», но я-то знал, чем кончится. Хотя, если хорошо поставлено — каждый раз ждешь, что кончится по — другому. И понимаешь, что по — другому не кончится, но в этом величие трагедии, в её безысходности, неотвратимости, логичности. В сущности, ведь никто не виноват. Не важно, что один убивает, а другой убит. Кому что выпадет. Трагедия успокаивает прежде всего потому, что знаешь: нет никакой надежды, даже самой паршивенькой: ты пойман, пойман, как крыса в ловушку, небо обрушивается на тебя, и остаётся только кричать — не стонать, не сетовать, а вопить во всю глотку то, что хотел сказать, что прежде не было сказано и о чём, может быть ещё даже не знаешь… Ну как, Ричард, я помню Жана Ануя не хуже, чем ты?