Асса и другие произведения этого автора. Книга 3. Слово за Слово - страница 34

Сказано — сделано, но тут-то и наступила незапланированная пауза: новый покупатель, несмотря на все научные прогнозы, к нам не шел. Копии печатались, жестяные яуфы угрожающе стекались в кладовку «Союзинформкино», в одном из кабинетов которого поселился ВТК «Продюсер». По-прежнему нами никто не интересовался. Как мы поняли потом, наши первые пятнадцать-двадцать покупателей были представителями нового племени перекупщиков. В ту пору профессия эта только зарождалась: это сейчас они расплодились, их стаи стали именоваться фирмами, придумали себе гордые названия, а тогда эти первые наши клиенты были одновременно и первыми ласточками кинопрокатного предпринимательства. Они-то и сделали все возможное, чтобы другие копии не появлялись на рынке как можно дольше. Спустя время Володя выловил иных из них и по-дружески выяснил, что кто-то, естественно не соблюдая никаких географических ограничений, указанных в соглашении купли-продажи, насилуя копию до последнего рванья, наварил сто процентов, кто-то — двести, кто-то даже ухитрился с копии отпечатать контратип, а с контратипа уже свои копии, но в накладе как бы не остался никто. Они сами ездили с копиями по кинотеатрам, сами договаривались с дирекцией, сами назначали цену, сами печатали билеты, сами их продавали — все сами… И без нас.

Мы поняли, что ждать, пока пожнет жатву славное племя перекупщиков, — дело ненадежное, стали обзванивать кинотеатры, предлагать копии. Директора говорили:

— Фильм хороший. Возьмем копию. Сколько вы за нее хотите?

Когда Володя называл скромные сорок или пятьдесят тысяч, в трубке слышались глухие удары от падения на пол тучных директорских тел: и денег таких у них не было, и представить наличие таких сумм в природе было выше их сил. Фридман стал перед страшной дилеммой: или скидывать цену почти до себестоимости, или держать марку и ждать сомнительного момента насыщения перекупщиков. Правда, время от времени являлись совсем новые, неконвенционные перекупщики. В итоге что-то около семидесяти копий мы с грехом пополам затолкали, но, конечно, уже не по сто тысяч… Еще позже что-то стали рассовывать по дешевке и вовсе неизвестному люду, а каким-то кинотеатрам давали копии даже в долг. Долгов, конечно, нам никто не возвращал — личное обогащение не наступило, золотой дождь не пролился. Следующую картину снимать было не на что.

Почти все наши рекламные комплекты, заготовленные к прокату и по замыслу прилагавшиеся к копии, у нас же и остались.

— Какая реклама? — говорили покупатели. — Мы просто будем говорить, что это вторая серия «Ассы». Ничего другого не нужно.

И действительно, так они картину и рекламировали: народ охотно смотрел «Черную розу» как вторую серию «Ассы», абсолютно не смущаясь тем, что нет в картинах ни общего сюжета, ни Говорухина-Крымова, нет и каких-либо тождеств между героями, сыгранными в картинах теми же актерами — Друбич, Башировым, Ивановым. Я понял, что в датском королевстве сильно неладно.

Как уже уяснил, наверное, себе читатель, в любые кризисные моменты, моменты разочарования и пустоты ко мне неизменно снисходит превосходное желание — немедленно снять что-то по Окуджаве. На этот раз — это случилось уже по окончании «Ассы» — из памяти почему-то выплыло «Свидание с Бонапартом». Почему именно оно, а не, скажем, «Путешествие дилетантов», объяснить не берусь. Скорее всего потому, что «Свидание» замечательно раскладывалось на любимых мною к тому времени актеров: на Сережу Африку, который мог превосходно сыграть Тимофея, на Таню, Илюшу Иванова, Сашу Баширова. Еще — мне давно хотелось снять как бы эпопейную картину, а тут в самом заглавии было имя, под которое можно было получить большие деньги.

Я уговорил Окуджаву продать нашей студии права, очень быстро написал либретто, нашел «деревянные», но, поскольку там были и крохотные куски, которые предстояло снять в Париже, понадобились и «зеленые». Стали искать «зеленые», куда-то пошли, что-то кому-то доказывали, в итоге месяц спустя я обнаружил себя в самом крутом тогда скопище «зеленых», в Лос-Анджелесе, с либретто, уже переведенным на английский, в компании чудесного продюсера и милейшего человека — некоего таинственного Тома Михана, добродушно пыхтевшего толстенной сигарой и охотно повторявшего, что мы привезли ему чудеснейшую историю, появления на экране которой только и ждут простые американцы, а потому снять ее надо непременно здесь, в Голливуде. Про самого Бонапарта он, судя по всему, впервые услышал от меня, очень изумлялся тем или иным перипетиям личной и политической судьбы французского императора, отчего и мне явственно открылась особая прелесть работы с американцами — конечно, вот с такими девственными, неомраченными тяжестью познаний и грустного кинематографического опыта, а вовсе не с бесчеловечными сверхопытными акулами из циничного и безжалостного Голливуда.