Астора - страница 28

Молодой здоровяк уверенно положил руки на плечи моей подружки, и та охотно засияла улыбками. Встреча близких друзей? Но кое-что меня не устраивало.

– Убери руки, – посоветовал я. – Ты же лорд, то есть неприлично богатый. А она школьница.

Школьница на Голубой Веге, при повсеместной нелюбви к родительским обязанностям, являлась самым бедным и бесправным существом. И мне очень не нравилась вероятная причина дружбы столь разных по достатку людей. Да и дружба ли?

Юноша развернул плечи атлета. Молодой бог. Геракл. И такой же вспыльчивый. Народ скромно убрался из зоны поражения.

– Это кто? – поинтересовался он у подружки.

Та прикинула варианты, решила, что ей здесь делать нечего, мило нам улыбнулась – и отправилась танцевать. Ее неистребимый практицизм меня умилил.

– Я тебя вспомнил, – сообщил я молодому богу. – Ты из тех, кто платит бешеные деньги за аренду школьного спортзала. Вы там тренируетесь, чтобы якобы защищать справедливость.

– Якобы?! – рыкнул атлет и принял боевую стойку.

– На самом деле вы там для того, чтоб задешево покупать симпатичных девочек для развлечений. А тренируетесь, чтоб вам за это морду не набили. Гниды вы богатые…

Про гниду я сказал на родном языке, но он как-то понял. Видимо, неспокойная совесть подсказала перевод. В следующее мгновение он совершил два красивейших переворота назад, свернулся, развернулся веером. Получилось просто здорово, зрители из темноты бурно выразили соответствующий восторг. Молодой бог сорвал заслуженные аплодисменты и заодно разогрел перед боем мышцы. Ну, эта практика не нова: курсанты разведшколы тоже практиковали драки в ночных дансингах Границы. Только они не были защищены богатством, потому и не крутили сальто вместо боя. Так что на третьем прыжке он получил, что ему там причиталось, и влип в стену.

– Нет, ты не Геракл, – решил я. – Так себе… гераклит.

– Кто такой гераклит? – осведомился молодой бог из стены.

Забавляясь необычностью ситуации, я прислонился рядом с ним и, как мог, изложил историю Геракла и его детей. Потом он выпал из стены, и мы вышли к морю, подальше от толп людей.

– Ты все же не прав, – неуступчиво заметил он. – Школьницам самим нравится с нами дружить. Что плохого в том, что мы их катаем на машинах и учим настоящим танцам?

– Ах какие вы добрые! – отозвался я. – Сначала вы допустили создание тюрем-школ, где воспитанников содержат в нищете. И как просто сейчас чувствовать себя щедрыми и добрыми, подманивая несчастных девочек в общем-то просто нормальной жизнью – но она для них как сказка, а вы идете за принцев!

– Мы не виноваты! – возмутился атлет. – Ты откуда свалился в эфемер, что не знаешь простых истин?

– С Арктура, – почему-то сказал я правду. – Из охраны императора. Бывшей, конечно.

– Угу! – недоверчиво глянул юноша. – Может, ты еще и сын Болдуина?

В чем-то он был прав. В императорскую гвардию принимали исключительно двухметровых ребят. Я был единственным исключением.

Мы гуляли по ночному пляжу, и гераклит рассказывал мне, как здорово жили на Веге, когда были только лорды, справедливые, строгие и мудрые, и аборигены, жизнелюбивые, работящие, неунывающие; как наука первых и философия, обряды и быт вторых слились и явили миру уникальную культуру городов-эфемеров, полных песен, танцев и великой любви ко всему живому. А потом явились иные лорды, с планеты-матери, и принялись методично уничтожать самый дух народа. Где сейчас те песни и танцы, где единство нации?! Эфемеры стали бездушными – и безумными. Дети – в школах-тюрьмах, аборигены – в подземных поселках-тюрьмах, старые лорды – в гордом одиночестве на своих пляжах, в своих гротах и подгорных храмах, в бессмысленном культивировании искусства для самого искусства…

– У нас, старых лордов, есть шанс возродить нацию, – заключил гераклит. – Пока жив дух народа – шанс есть. Вырезать режимы карабинеров, вернуть прежние традиции – и эфемеры вновь распустятся цветками любви по побережьям ночных бухт. И мы заживем как прежде.

Наивные, они планировали победить режимы карабинеров лишь мощью своих мышц да ритуальным оружием старых лордов – боевыми браслетами да метательными иглами. Но – они мне понравились. И мы расстались друзьями. Я вернулся на свое последнее дежурство, гераклит же отправился позаботиться о моей подружке, что, по моему мнению, было вовсе ненужным – эта проныра прекрасно заботилась о себе сама.