Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861) - страница 61
Снова обращаясь к сравнению, мы видим, что экономическое поведение русских дворянок выглядит как аномалия на фоне того, как обстояли дела у их западноевропейских современниц. По мнению одной исследовательницы, согласно положениям английского обычного права, в котором первородство было незыблемым законом, а при отсутствии сыновей имение делили между собой дочери, почти 42% женщин должны были бы становиться наследницами земли. На практике же английские землевладельцы крепко держались традиции передачи семейной собственности по мужской линии, предпочитая оставлять наследство родственникам мужского пола, а не собственным дочерям. Таким способом доля женского наследования в XVII—XVIII вв. была сокращена до 13%>{289}. И напротив, видное место русских дворянок в имущественных операциях более точно отражало определяемую демографической ситуацией вероятность того, что они станут наследницами. Режим владения имуществом во многих европейских странах или подрывал возможность женского наследования, или отдавал пользование женским имуществом в руки мужей. В России же шанс для дворянки стать владелицей земли становился реальностью едва ли не в каждом случае, а закон активно поощрял помещиц к участию в деятельности рынка. Иными словами, заметное место русских женщин в экономике было в той же мере продуктом правовой культуры, как и демографии. Итак, преобразование правового положения женщин в XVIII в. обернулось для них ощутимыми экономическими выгодами.
Оценка богатства женщин
Русские дворянки в XVIII—XIX вв. добились несомненных успехов на рынке в качестве продавщиц и покупательниц недвижимости. В то же время уровень их участия в деятельности рынка никоим образом не может служить точным отражением величины богатства, находившегося в их распоряжении. Хотя женщины и выступали как продавщицы и покупательницы в добрых 40% рассмотренных нами купчих записей, однако же располагали они лишь скромными наделами — поэтому вполне вероятно, что в их руках находилось гораздо менее 40% губернских земель.
В отсутствие надежных землемерных документов, официально утвержденных описей завещанного имущества или налоговых деклараций очень сложно установить, какая доля недвижимости на самом деле принадлежала дворянкам. До Генерального межевания 1770-х гг. российские правители время от времени предпринимали попытки официально определить численность дворян-помещиков, проживающих в различных губерниях, как и число крестьян, им принадлежащих. Перепись населения Петербургской губернии за 1766 г. показала 226 землевладельцев, и в их числе 32 женщины (14%). Но согласно той же переписи, во владении помещиц находилось всего лишь 9% крепостного населения губернии>{290}. Самые полные данные о землевладении можно найти в документах Генерального межевания, проходившего в 1770—1780-х гг. Но даже в этих материалах не проведено точного подсчета количества земли в руках индивидуальных владельцев обоего пола. Землемеры не учитывали размеры собственности, принадлежащей индивидуальным владельцам, а обмеряли целые деревни и участки земли («поместные дачи»), нередко имевшие в результате раздельного наследования двух и более хозяев>{291}.
Но как бы то ни было, приблизительный подсчет можно произвести при помощи сравнения количества помещиков и помещиц, перечисленных в указателях к межевым обзорам каждого уезда, и среднего числа участков, принадлежавших тем и другим. Межевание Владимирской губернии было завершено в 1775 г., причем здесь насчитали 304 помещика, из которых 119 (39%) составляли женщины. Если землевладельцы-мужчины имели в среднем по 4,3 участка, то женщины располагали по 3,3 участка, т.е. на 32% меньше, чем мужчины>{292}. Попросту говоря, согласно Генеральному межеванию, дворянки Владимирской губернии контролировали 33% имений, находившихся в частных руках в 1775 г.
Сходная картина сложилась и в Кашинском уезде в 1776 г. Из 458 местных помещиков, внесенных в списки, 192 (42%) были женщины. Впрочем, здесь расхождение между количеством владений у мужчин и женщин было выражено менее ярко: в среднем в собственности мужчины-помещика находилось 4,2 деревни или поля, а у женщин — 3,9 (на 8% меньше). Следовательно, по данным межевания, примерно 41% кашинских имений принадлежал женщинам-помещицам