Багдад – Славгород - страница 32
Из-за всех этих раздвоений зов славянской души в Павле постоянно боролся с эгоизмом плоти, привыкшей к хорошим условиям... Пришлось ему подавить привычку к Востоку и прорываться в Россию силой настойчивости. Он теперь понял, почему этого не сделали дед Глеб и отец Емельян — потому что это было тяжело, для этого надо было преодолеть себя, вырвать из комфорта, отправить на неведомые ветра. Словно эстафетную палочку передавали они друг другу наказ прадеда Гордея о возвращении в Россию, а сами не трогались с места. Но прадед Гордей точно это сделал бы, не будь он так болен! А его потомки — увы! — тот святой импульс потеряли.
И только он, Павел, смог победить в себе эгоизм и инерцию сидения дома и решиться на исполнение древней родовой мечты. Он оказался сильнее деда и отца, он оказался настоящим потомком русского богатыря Гордея! Так неужели он не сможет победить, — пронеслась косвенная мысль, — свои пагубные страсти?
Но теперь он избавился от заложенных в его сознание устремлений. Больше ничего не висело над ним дамокловым мечом. Его не сверлила мысль о России, о необходимости ехать туда и посвящать ей свой труд... Возможно, он выполнил там свою миссию — отдал России двух своих потомков и наследников? Сколько потеряла Россия с отъездом Дария Глебовича и Гордея, столько и получила взамен.
Он вспоминал подготовку к той поездке, прощание с матерью, с которой готов был больше не встретиться — так беззаветно шел вперед, к мечте отцов, к его далекой родине. Мать, которую он любил, по духу казалась ему чужой. Конечно, отчасти так оно и было. Тем не менее теперь он понимал, как был наивен и самонадеян, когда в 1914 году ринулся в холодную страну синих сказок с открытой душой, совсем молоденький и романтичный! Он мог тогда еще наломать дров и пропасть — ему просто повезло, что он встретил нормальных людей... встретил Сашу.
От мысли о Саше начинала болеть душа. Где она, как устроилась? Что сталось с его детьми?
Поначалу он ехал в Багдад, как ему казалось, из каприза, словно следовал за иллюзией, что как раз к ним и возвращается, к своим дорогим людям, в места, где рос его сын Борис, взрослела Люда. Потом он стал понимать, что его влечет туда неясное стремление что-то доделать или что-то подобрать из того, что при спешном прощании было обронено, забыто...
Хотя куда ему было еще тыкаться? Историческая родина, где теперь уже нет бандитов и откуда давно сбежал проклятый Махно, пока что на замке, закрыта для него; достаточно приветливый Кишинев, где худо-бедно можно было жить, отныне для него смертельно опасен; а другие места, которые он посещал и которые ему относительно знакомы, — совсем чужие по духу.
Европу он не любил — за неправильное устройство жизни, за бездушие и алчность, за ложь и агрессивность, маскируемые под лицемерную любезность. Там опасно было быть успешным, что-то изобретать или создавать. На лучших людей там велась охота, их устраняли и созданные ими творения присваивали другие. Это была земля трижды ворья, безбожников и моральных уродов.
Вот лишь один из примеров: самый первый в мире фильм «Сцены в саду Раундхэй» снял режиссер Луи Эме Огюстен Лепренс, француз. Успех окрылил его, но он так и не успел выпустить в свет второй фильм... Случилось несчастье — 16 сентября 1890 года он бесследно исчез, когда ехал поездом из Джидона в Париж. А дальше возник его конкурент американец Томас Эдисон и вскоре зарегистрировал патент на изобретение, повторявшее камеру Луи Лепренса. Дальше появились братья Лумьер и провозгласили себя родоначальники кинематографа. Каково? Все разнесли по щепкам...
А этот серб, который в 1908 году закинул в русскую Сибирь Тунгусский метеорит? Его зовут Николо Тесла, кажется? Глупый гений! Он еще получит свое от тех, кто эксплуатирует его и обманом да посулами держит в черном теле...
В Америке Павел не был, но говорят, что эта страна еще хуже и подлее Европы, — там просто истребили законных жителей континента... Ну, про Эдисона тоже уже говорилось...
Индия и Китай — слишком экзотичны, да и многолюдны не по-человечески, а Египет в последние тысячелетия сильно одичал.