Басня о неразумной волчице - страница 14

стр.



   Сова опустилась на подоконник.



   Ульрика погладила птицу, выдернула из рукава шёлковую нить и привязала посылку к левой лапке. Потом шепнула в острое совиное ухо пару слов и хлопнула в ладоши.



   Ночной гонец поспешил исполнять поручение.






***





   - Ваше высочество! - гаркнули прямо в ухо.



   Максимилиан повернулся на бок и заслонился от злобного мужлана.



   - Ваше высочество! - не унимался Клаус. - Такая удача!



   - Ну что? - откинул одеяло принц.



   - Удача, говорю! Прям небеса послали, - и протянул увесистый кошель.



   - Ограбили кого-то, - усмехнулся Максимилиан, рассмотрев предмет.



   - Да говорю же: прямо с неба упали!



   - Дай-ка сюда.



   Молодой полководец развязал шнурок и заглянул в недра находки. В блеске монет белела записка. Максимилиан извлёк её, развернул и прочёл. И, вспыхнув, как сухой трут от малейшей искры, швырнул в камин.



   - Ваше высочество?..



   - Она будет меня учить!



   - Что случилось? Простите моё любопытство...



   - Саарландская ведьма! Сколько мне тратить! Она будет считать мои деньги! - он швырнул кошелёк на пол. Монеты рассыпались.



   Клаус бросился подбирать.



   - Я запрещаю тебе к ним прикасаться! - Габсбург топнул по монетам, слуга еле успел отдёрнуть руку. - Ей мало нашего позора!..



   Клаус предпочёл промолчать, подождал, пока Его высочество накричится вволю, даже вышел из комнаты, а убедившись, что Максимилиан снова заснул, вернулся босиком, собрал монетки по одной - и поспешил к друзьям. Но не делить осиротевшее золото меж собой, а расплатиться по долгам. Заметно полегчавший кошелёк Клаус и Франц нижайше вручили баварцу Людвигу и столь же нижайше молили взять на себя все расходы в пути до Гента, а там, авось, награбят что-нибудь.



   Людвиг понимающе кивнул, позвал рыцарей, ополченцев и слуг, а также хозяина, хозяйку и кузнеца, и с ними наравне держал совет, ведь это был государственный ум не менее возвышенный, чем у канцлера Зигмунда...



   Максимилиан проснулся от тряски. Он приподнялся на постели и попытался понять, где находится. Над головой пел ветер и плясали ветви. Под ногами скрипела колёсная ось.



   Он проснулся в обозе посреди дороги.



   За спиной подрагивали, как виденье в пустынном мареве, грузные башни Ханенторбурга - западной крепостной стены.



   Ворота святого Северина впустили войско, ворота Ханенторбурга - исторгли.



   Так избавлены были от скорбной юдоли император, канцлер, герцогиня Бургундская, войско германское, граждане древней Колонии Агриппины (18), а главное, почтенный мейстер Хофман - владелец постоялого двора на улице Святой Марии.





   16 Фрицхе - то есть Фрицхен, Фридрих. Уменьшительный суффикс "хен" во франконском диалекте, распространённом в том числе в Саарланде, теряет конечный "н".



   17 Паук - прозвище французского короля Людовика XI.



   18 Колония Агриппины - античное название Кёльна, основанного, по преданию, императрицей Агриппиной.








VI







   Остаток пути не стал омрачён для войска гневом предводителя, ведь Максимилиан обладал характером вспыльчивым, но отходчивым. Он умел отогнать чёрные мысли и радоваться всему, что находилось приятного в закромах мироздания. Погода стояла прекрасная, не нужно было измышлять хитрости, чтоб уберечь доспехи и оружие от влаги. Зарево войн не достигало имперских владений, и мрачных картин разорения и насилия не наблюдалось. Жители одного городка подарили им несколько коров и овец на пропитание. О долгах никто не напоминал, к тому же все расходы внезапно взял на себя Людвиг, а деньги у него всегда водились. Разве что у самой рощи близ Кёльна нагнал их какой-то знатный безумец и увещевал одуматься. Якобы король Франции не давал позволения герцогине Бургундии выходить замуж. Максимилиан от души посмеялся над этим юродством, вед всему христианскому миру известно, что Мария Бургундская не приходится никому вассалом. Позже ему объяснили, что это был посол Людовика.



   Бодрость духа поддержала Максимилиана и на подъезде к Эно, и в окрестностях Гента, истощённых грабежами и почти обезлюдевших. Валлонские стычки и битвы казались ему лишь прологом к чему-то большему, тренировкой перед настоящим сражением.