Батраки - страница 14
Здесь обыкновенно собирались гминные[10] советы во главе с войтами; здесь подолгу заседал местный школьный совет; здесь происходили кровавые схватки между жителями окрестных деревень, и здесь, наконец, каждую ночь «что-то» водило старого Козеру. А главное — корчма была местом дешевых развлечений для всех. Напляшется всласть молодежь, не выпив ни рюмки, исшаркает Зыселю пол, а старики наглядятся на них в свое удовольствие, вспоминая, как они сами смолоду гуляли.
За перегородкой в боковушке пьют одни только почтенные хозяева. Тут можно увидеть и Злыдашика, то есть старого Хыбу, который частенько здесь сидит, а возле него обоих войтов и кое-кого из крестьян побогаче. Здесь ведутся степенные разговоры и слышен негромкий смех.
Зато в самой корчме стоит дым коромыслом. Говор, брань, крики и смех сливаются в дикий хаос, и кажется, какие-то стихийные силы бурлят в этой толпе… Кошачье мяуканье, короткое, отрывистое блеяние косуль, обезьяньи вскрики, писк, визг, рев и вой, конское ржание и топот несущегося табуна.
Веселятся люди!
— Гей! Берегись!
Мчится по кругу пар двадцать…
Есть какая-то адская гармония в этом оглушительном шуме. Минутами гул стихает, и тогда слышится мерный топот, потрескивание половиц и пронзительное завывание скрипок.
Верховодит Собек — порембяне забились по углам. Из невнятного гомона вырываются отдельные слова.
— Хазьбесь!
— Да не толкайся!
— Любишь меня?
— А я не знаю…
— С дороги, ребята! — гремит, поворачивая, Собек.
— Гоп! Гоп!
Развеваются платочки, колышутся перья на шляпах. У стойки угощают друг друга соседи.
— Ваше здоровье!
— Дай вам бог!
— За нашу долю…
— Горькую долю!
— А вы, кум, на меня не обижайтесь: уж я такой!
— Да я знаю…
— Покуда я добрый, так добрый, а как меня распалит, стукну по башке — и все тут.
— Всякая тварь имеет свою нацию… — толкует один кум другому.
— Да мы-то ни дальние, ни близкие…
— С дороги, ребята! — кричит, поворачивая, Собек.
Он танцует в первой паре с Ганкой Козерой.
— Так мы же приятели!
— Ваше здоровье!
— Дай вам бог!
— За нашу долю…
— Горькую долю!
От дверей волной хлынула сбившаяся на пороге толпа.
— Что там?
— Богатыри идут!
— Давай их сюда!
Собек запел:
Пары смешались. В горницу через порог шагнули Смречаки. Оба сбросили хазуки на лавку. Собек отошел в сторону. Вторым он быть не хотел, а первым не мог: на то тут богатыри!
Вот уже старший притопывает перед музыкантами и затягивает:
И бросается вперед, как склонившаяся сосна; кажется, так сейчас и расшибет себе голову!.. За ним, словно елочка, младший, которому минуло двадцать весен. А следом — пары, одна за другой, все как на подбор!
Трещат половицы, стены трясутся, гудят контрабасы и заливаются скрипки.
Верховодит Смречак — порембяне, крадучись, улизнули.
Из боковушки выходят хозяева и останавливаются в дверях. «Молодцы парни, говорят, на этих стоит поглядеть… вон как разоделись… Ого!..»
А Смречак, повернув, заметил Хыбу и запел:
Старику польстило, что о нем песню сложили. Ну, про кого тут еще станут петь?
Говор постепенно затих, танец понемногу превратился в «дикий пляс». Раскраснелись лица, слова замерли на губах, пляска заворожила всех. Высоко вздымается грудь, кровь кипит, ударяет в голову…
— Нашинский пляс!
— Горский!
— Живо!
— Не отставай!
— Держись!
Стремительно мчится людской поток, пенится и бурлит… Бешеный ритм захватывает зрителей, вот уж и они пошли притопывать… Дети не могут устоять на месте, начинают кружиться… Кажется, хата пустилась в пляс. Дребезжат стекла, скачет пол — все так и ходит ходуном… Жизнь! Бьется, пульсирует в жилах кровь! Раздуваются ноздри, вздрагивают губы… Искры мечут глаза… Пляши доупаду!!