Байки дедушки Шао Мэя - страница 3
Однажды к Шао Мэю зашёл его приятель, отличавшийся крайней неусидчивостью. Они, как водится, выпили чаю, при этом приятель ежеминутно вскакивал с места, чтобы посмотреть на новую миниатюру, висевшую на стене, то подбегал к окну – узнать, как там стоит его повозка, опять подходил к стене, чтобы прочесть новое стихотворение; при этом он болтал, как весенний скворец, не прерываясь ни на минуту. Шао Мэй сидел и невозмутимо пил чай.
Потом приятель спохватился, вспомнив, видимо, о цели своего посещения…
– Уважаемый Шао Мэй, на днях промелькнуло одно чрезвычайно интересное сообщение, но я уже плохо помню, о чём там шла речь… Может быть, вы сможете мне чем-то помочь?
– Наверное, смогу… – ответил тот. Потом, помолчав, добавил:
– Это не сообщение «промелькнуло» мимо вас, это вы бегаете, как угорелый!
Гость остолбенел, затем сделал невразумительную попытку обидеться. После, так и не сказав ничего на прощание, удалился.
Через полгода Шао Мэй узнал от общих знакомых, что этот приятель побрил голову, обратившись к Чаню в одном из монастырей Поднебесной.
Сидел как-то раз Шао Мэй на крыше дома – отдыхал от трудового дня и выпитого вина. Долго сидел – так, что даже устал. А потом пошёл спать. И приснилось ему, что сидит он на крыше дома, после трудового дня и выпитого вина, и при этом спать хочет.
Проснулся наутро и ничего понять не может: если взаправду всё так было, то почему огород не вскопан, если приснилось – то почему же так голова болит?
Пришёл как-то Шао Мэй в огород, глядит – а там паслён поспел! Надо сказать, что был он до паслёна большой охотник. Наелся, конечно, до отвала…
– …Вот она – карма-то, – лихорадочно думал Шао Мэй, стремглав убегая в сторону ближайших кустов…
Как-то раз Шао Мэй наблюдал, как мимо его дома прогнали стадо коров. Задумался он, захваченный зрелищем, и в голову его пришла идея.
Переоделся он в простое платье, повесил себе на шею колокольчик, на ноги навязал путы и пошёл бродить по улицам города. Шёл он и кричал протяжно: «Му-у-у-у-у… Му-у-у-у-у…»{6} Гулял он так до тех пор, пока не повстречался с городской стражей, которая схватила его и привела в ямынь{7} к судье.
Ямынь.
«Зачем ты – уважаемый монах – пытаешься уподобиться корове?» – спросил судья. «Для чего ты надел ботало и путы?» – «Затем, что у каждого человека на ногах есть путы, которые мешают ему следовать по Пути, а на шею надет колокольчик-ботало, который показывает, что он дурак. Будет нескромно, если я стану отличаться от других», – ответствовал Шао Мэй.
Окружной судья был просвещённым человеком, поэтому он понял, о чём ведёт речь этот безумный монах, и не стал его никак наказывать.
Комментарий Шао Мэя:
«Только вот никак не могу понять я – при чём здесь Чань?»
Однажды Шао Мэй, будучи послушником в монастыре, решил съездить домой, проведать своих родных. Долго ли, коротко ли – без особых приключений добрался до родительского дома.
Дома его встретили с распростёртыми объятьями, усадили за стол, поставили тарелки с лучшей едой и, как водится в таких случаях, завели неторопливую беседу.
Когда все наелись, подвыпивший отец поинтересовался – «что же такое этот самый Чань?» В ответ на это Шао Мэй заорал так, что все собравшиеся втянули головы в плечи и прижали руки к ушам. Отец же выдал сыну такую оплеуху, от которой тот слетел со скамейки. Все ещё молчали, ошеломлённые случившимся, а Шао Мэй поднялся с пола и, потирая затылок, как ни в чём не бывало, обратился к отцу со следующими словами:
– То, как вы отреагировал на крик, и есть ваш Чань. Он есть у всех.
– Если Чань есть, как ты говоришь, у всех, то чем же вы занимаетесь в монастыре?! – спросил рассерженный отец. На что сын ответствовал:
– Мы учимся не раздавать оплеухи направо и налево!
Отца посетило Просветление, и он попросил прощения. После этого случая он стал с большим уважением относиться к занятиям сына, а в дальнейшем и сам заинтересовался чанем. Поведение его изменилось в лучшую сторону.
Автор «Историй», имей он такую возможность, спросил бы у читателя так: «А не слишком ли здесь много просветлений? Ведь если просветлённым сделаться было бы так легко, как утверждается здесь, то нас окружали бы одни только боддхисаттвы!»