Берестяная грамота - страница 17
Решил было Серёга отступиться на время: рано или поздно вспомнят о нём. Но вдруг Мишку Капусткина встретил.
— Чего как шальной несёшься, Кочанок? Опять в какую-нибудь команду зачислен?
— А то! — задиристо глянул на Серёгу Мишка. — В настоящую, партизанскую! Мне сам Ревок задание дал — переписать всех октябрят и пионеров. Хотят их на партизанское снабжение поставить. Вот!
Серёга даже зубами скрипнул. Надо же, он тут без толку мечется, а Кочанок, оказывается, уже в помощниках у Ревка! Крутанулся на каблуках, чтобы из зависти не наскочить на Мишку, — и за угол парикмахерской.
— Сергей, ты куда? Даже досказать не дал! Я же специально за тобой. Ревок приказал тебя отыскать. Он на почте сейчас…
«Если уж меня приказано найти, — выпятил Серёга грудь колесом, — тут не пионерскими делами пахнет. Только вот шарф с бинтом помеха. Скажут: ранен — и прощай автомат. А ну кончать маскарад!»
Он сдёрнул с руки шарф и спрятал его в карман.
ВЕСЁЛЫЙ ЧЕЛОВЕК КРАЮШИН
Дел у Кольки — только поворачивайся!
С утра от мамы поступают листочки, исписанные её крупным почерком. Это материал в завтрашний номер газеты «Народный мститель»: известия с фронтов, сообщения по стране, политические новости, ну и, конечно, жизнь района, города.
Только сказано обо всём зашифрованно. Например, так: «Бойцы партизанского отряда, которым командует товарищ Р., вчера отразили натиск превосходящих сил противника в районе посёлка Л.».
Коля и все, кто живёт здесь, конечно, знают, что речь идёт о недавнем бое, который провёл отряд Ревка в районе Любезны. Наступали фашисты из-за речки Болвы, но их отбросили снова на тот берег.
Почему названия заменены буквами, каждому понятно. Чтобы фашисты не узнали, что «Народный мститель» печатается в Дедкове. И потом: перечислишь фамилии командиров — и фашистам не трудно подсчитать, сколько всего соединений у партизан.
Вместе с партизанским наборщиком Фёдором Петровичем Краюшиным Коля набирает газету, а потом весь вечер они печатают её на листках из школьных тетрадей — то в линейку, то в клетку, то в две косых.
В типографию приходят и другие ребята: Гришка Захаров, Санька Белый, иногда Капустка прибежит. Но Краюшин доверяет им работу лишь на печатном станке. Тут нужна только сила. А вот набор — здесь руки требуются проворные и… зрячие. Надо работать быстро и точно. Будешь медлить — газета не выйдет в срок. Возьмёшь из кассы не ту букву — появится в газете опечатка!
Все пальцы у Кольки в краске. И лоб, и щёки тоже. Фёдор Петрович подтрунивает:
— Это тебе не стихи писать. Начиркал там всякие слова, а я их набирай. Тут, брат, головой надо работать. — И, взглянув на мечущиеся над ящичками кассы перепачканные тонкие Колины пальцы, добавляет: — Головой и, конечно, руками.
Краюшин весёлый человек, он выглядит молодо, озорно. Лицо у него светлое и глаза светло-голубые, совсем мальчишеские, хотя ему уже двадцать четыре года.
— Помнишь, Коль, — спрашивает он неожиданно, — где мы с тобой этот шрифт откопали? Правда, красивое местечко? Слева роща берёзовая, справа пруд. Так вот я тебе по секрету скажу: кончится война — на этом самом месте, чтобы наша партизанская жизнь не забывалась, такую типографию построим!
Фёдор Петрович и до войны был наборщиком. Уходя с партизанами, взял мешочек шрифта и маленький ручной станок. Это для походов. А станок, на котором они работали сейчас, и шрифт закопал до лучших времён.
— Тебя, Коль, по лету ещё помню, когда ты в редакцию стихи принёс. Не подрос ты за это время. Но мы с тобой и такие, не очень чтобы богатыри, сейчас всем нужны. Кто нас заменит? А война кончится — без поэтов и наборщиков вовсе не обойдёшься!
Коля любит слушать Краюшина. За разговорами незаметно летит время, меньше чувствуешь усталость. А дело у них очень важное: каждый день жители района читают свежую газету.
И ещё приятно Коле оттого, что это он, Колька, бумагу для газеты раздобыл. Когда приволок на санках первую кипу тетрадей, Краюшин на радостях даже обнял его.
Тетради Коля собирал по дворам. Не один, конечно. Позвал Капусткина Мишку, Гришку Захарова, Саньку Белого, объяснил, что к чему, и пошла ватага по улицам. Чистых тетрадей набралось сто тридцать три штуки, да ещё пятьдесят одна недописанная, да обоев метров тридцать.