Бордель мадам Муро - страница 6
Всякий раз, нажимая на курок, Скааль заставляла себя думать исключительно о новой жизни у моря. Она будет. Скоро. Вот ещё немножко… и ещё… и ещё…
Потом ей надоело, и она для разнообразия выторговала для себя другое задание: найти артефакт бордельной дивы Муро — ключ, который та прятала у чёрта на куличках. Обещанная за него награда будоражила воображение, приближая к заветной мечте. Скааль не слишком вникала в подробности — что и где открывал ключ, вроде бы какую-то секретную лабораторию. Её ждали море и солнце — медное, не запачканное смогом заводов и туманов, грациозно уплывающее за линию горизонта на побережье.
Она вытащила из кармана спички, спрятанные в маленькой жестяной коробочке из-под белил, достала из поясного мешочка лучину, зажгла и принялась за дело. Нужно было обследовать каждый уголок — и так слишком засиделась в чёртовом доме терпимости, сегодня же ключ должен быть у неё в руках.
Скааль быстро, но методично проверила ящики, заглянула под ковры, прощупала содержимое шкафа, обследовала свечные светильники. Комнату окутывал навязчивый, хоть и едва уловимый тошнотворно-сладковатый душок гниения — где-то сдохла мышь?.. Это казалось странным — комната была вылизана до блеска.
Запах привёл к мусорному ведру. Неплохое место для хранения секретов: кому придёт в голову копаться в чужом дерьме, которое к тому же отвратительно воняет?
Взрывая тишину, массивные часы на стене зловеще отбивали секунды, с лёгким скрипом крутились шестерёнки.
Тик-так…
В этом весёлом доме живут монстры, девочка.
Чик-чик…
Они уже знают, что ты здесь.
Тик-так…
Они поднимаются по лестнице — слышишь их шаги?
Чик-чик…
Ты в ловушке, малышка.
Скааль показала певучим часам язык, вытащила из кармана перчатки, натянула и, вставив лучину в металлический подсвечник, полезла в ведро обеими руками. Смятые листы, салфетки, измазанные красно-бурым… Пальцы наткнулись на мягко-твёрдое, железо и… Скааль вытащила находку, поднесла к лучине и брезгливо бросила на пол.
Подобрать… найти и подобрать… это…
Перед ней лежал человеческий палец — кажется, указательный: чёрный овальный ноготь, грубая бахрома посеревшей кожи, кольцо. Она вгляделась в тонкий серебряный обод. Дыхание сбилось, стало рваным и громким.
Да что, чёрт возьми, происходит?
Скааль повидала немало пепельно-розовых ошмётков мозгов на мостовой, но сейчас её мутило и шатало.
Смерть стояла совсем близко, ухмылялась в спину — кольцо было слишком знакомо. Оно принадлежало яркой брюнетке в страусовых перьях и фаворитке хозяйки. Не далее, как вчера мадам печально кривила надменные напомаженные губы, сетуя, что та якобы «уехала отдохнуть к родне».
Скааль швырнула палец обратно в ведро и прислонилась к стене, зажмурилась.
Часы на стене продолжали издевательски скрипеть шестерёнками.
Часы!..
Она подскочила, осветила их лучиной. Если сейчас же не явится в комнату для свиданий, то задание можно считать проваленным. Мадам не потерпит самовольных отлучек и выгонит её взашей.
Скааль погасила лучину, затолкала в мешочек, натянула на голову капюшон плаща и снова нырнула в окно. Ботинки скользили по залитой дождём мостовой, сердце подпрыгивало. Какой-то дурак в проезжающем мимо дилижансе выкрикнул скабрезную шуточку и оскалился, крайне довольный собой — но сейчас было не до него. Она вихрем влетела в парадные ворота, поднялась по круговой винтажной лестнице, толкнулась в нужную дверь и ввалилась внутрь.
В комнате сладко пахло розовой пудрой и одеколоном.
Скааль скинула с напряжённых плеч плащ, сменила трико на чулки и задорный каскад юбок, а тяжёлые ботинки — на изящные сапожки с кокетливым каблучком и высокой шнуровкой. Быстро провела щёткой по растрепавшимся волосам, наспех собрала их в узел и зафиксировала наточенной заколкой в виде механического паука. Если сегодняшний — надо же, первый! — клиент не отключится от пинты виски с экстрактом белладонны, всегда можно пустить в ход украшение.
На руку — крепкую чёрную атласную ленту. Вдруг заколка тоже не сработает?
Скааль исправно играла роль новенькой несколько недель к ряду, танцуя бурлеск практически в неглиже. Гримёрка была завалена цветами: поклонники носили их охапками, а Скааль отправляла в мусор — каждодневно, безжалостно. Кроме одного цветка — чёрной розы в высоком бокале красного вина. Роза пахла горьковатым миндалём, морем и смертью. Скааль видела в ней своё отражение и жалела, жалела, стараясь не думать, что отправитель — один из гнусных типов, торопливо засовывающих мятые купюры под её кружевную подвязку и старающихся грубо облапать прямо там, на сцене. Ложиться под кого-то из этих похотливых животных она не планировала: всему есть предел.