Будапештская весна - страница 50

— Дайте я немного понесу ваш чемодан, — предложил Золтан, когда они дошли до следующего перекрестка. Почувствовав тяжесть чемодана, он вновь с удовольствием ощутил себя молодым и сильным. Полицейский, прищурив глаза и тяжело отдуваясь, шел рядом.

— Трое суток глаз не сомкнул… с самого четверга: то на одно задание пошлют, то на другое. Под конец из всего нашего батальона осталось только сорок человек, но и тех опять вместе собрали. Вы представляете, что значит атаковать гору Швабхедь! Не успеешь передохнуть и баланды похлебать, как тебя снова посылают в атаку. И так раз десять или двенадцать без передышки!

Золтан заинтересовался и, остановившись, предложил полицейскому сигарету:

— Ну и как, захватили вы ее?

— Черта с два! — Полицейский распахнул шинель, чтобы достать зажигалку. От него резко запахло потом. Он не курил, а почти жевал сигарету. — Это с винтовками-то захватишь, когда за каждым деревом там притаился русский с автоматом или пулеметом! Это не война, скажу я вам, а какая-то мясорубка! А мы, как безумные, бежали вверх: ощущение такое, что легкие вот-вот разорвутся… Но останавливаться было нельзя! А там русские и начали нас щелкать, как зайчат, когда те выбегают из кукурузы на дорогу!

Полицейский щелкнул зубами и рассек воздух тяжелым кулаком. Слушая рассказ полицейского, Золтан ощутил почти детскую радость: выходит, все-таки есть на свете такая сила, которая способна одолеть вот таких грубых молодчиков с бычьей шеей.

— А где сейчас русские?

— Черт их разберет! Вчера у канатной дороги были… — Неожиданно полицейский замолчал и, вскинув голову, впился своими маленькими глазками в Золтана. — А вам это зачем?

— Да так, просто интересно…

Полицейского, видимо, задела небрежность, с которой ему ответил Золтан, и он спросил:

— А почему вам это интересно? Кто вы такой?

— Студент я, из университета…

Тем временем они вышли на площадь Баттиани. Навстречу им шли несколько немцев, грязные и измученные, в пестрых маскхалатах, обвешанные гранатами. Они о чем-то спорили.

Полицейский замедлил шаг и спросил:

— А вы почему не в армии? Вам ведь уже за восемнадцать…

Золтан почувствовал, каким тяжелым вдруг стал чемодан.

— Болен я, — с легким замешательством ответил он.

Такой ответ только раззадорил полицейского, и он буквально набросился на Золтана:

— Никакой вы не больной, вон как легко такой чемодан тащите!.. Черт знает что! Разгуливаете тут, когда другие околевают в бою! И почему вас так интересуют русские? Уж не коммунист ли вы?

— Я студент, — повторил Золтан, отыскивая глазами переулок, в котором он бы мог скрыться.

— Студент, студент… А если еврей, у которого есть разрешение не носить звезду?

Золтан в душе усмехнулся наивности, с которой его расспрашивал полицейский. Ничего не ответив ему, он дошел до угла и поставил чемодан посреди улицы.

— Отсюда я пойду в другом направлении, до свидания, — проговорил он как можно спокойнее и пошел вниз в сторону Дуная, мимо церкви, с тревогой твердя себе самому, что если он сейчас не обернется, то все будет в порядке.

Полицейский что-то пробормотал себе под нос и, бросив сердитый взгляд на чемодан, хотел было взять его и идти дальше, как вдруг со стороны улицы Ишкола показался патруль из трех нилашистов.

— Проверьте-ка документы вон у того парня! — сказал им полицейский, показывая в сторону Золтана. — Уж что-то больно он интересовался, где сейчас стоят русские…

— Стой! — заорал старший патруля, худой рыжеволосый нилашист в кожаной куртке, сорвав с плеча винтовку.

Золтан застыл на месте: до угла было еще метров пятнадцать. Если побежать, наверняка пристрелят…

— Кругом! Ко мне! Кто такой?

— А черт его знает, что он за человек, — проговорил полицейский, протирая покрасневшие глаза. — Уж больно доверчивый какой-то. И чемодан мой напросился нести. Небось дезертир… И говорит, как коммунист или еврей…

Трясущимися руками Золтан достал документы. Нилашист поднес их к глазам, а смотрел не столько в них, сколько на руки Золтана.

— У вас так много документов… Тогда почему же вы нервничаете? — Склонив голову чуть набок, нилашист заглянул Золтану в лицо. — Ну, что мне с вами делать, забрать или отпустить?