«Быть может за хребтом Кавказа» - страница 11
Дневники, путевые записки старинных путешественников ценятся высоко, их изучают, постоянно публикуют в научных и литературных сборниках. В наши же дни, кажется, наступает пора издать рассказы ученых и писателей о местах, где они не бывали. М. А. Цявловский размышлял в свое время над географией пушкинской мечты — Африка, Испания, Америка. Юрий Тынянов в романе «Смерть Вазир-Мухтара» мастерски представил Персию, Тегеран, которые никогда не видел, и блистательно описал Тифлис, впервые посетив Грузию уже после выхода книги.
Живых свидетелей сравнительно недавнего прошлого, естественно, все меньше, зато все больше семейных преданий, рассказов о всех временах.
Чабуа Амирэджиби несколькими штрихами нарисовал портрет одной почтенной дамы «из бывших», отнюдь не унывавшей в 1920–1930-х годах от уплотнения из 14 дореволюционных комнат в одну и только удивлявшейся (на грузинском и французском языках):
«Как это большевики, отменив классы, проглядели такой опасный класс, как соседи по квартире?..»
Ия Мухранели вспомнила деда, участвовавшего в англо-бурской войне и затем отбывавшего английский плен на острове Святой Елены (реванш Наполеона); оттуда дед переписывался с Черчиллем, позже возвратился в Петербург и тут же был выслан в Грузию за своевольное поведение на скачках…
Михаил Лохвицкий охотно развернул свой «интернационал»: десятки предков и близких родственников по черкесской, русской, грузинской, армянской, немецкой, польской, итальянской линии…
Итальянское начало было представлено прабабкой Луизой Вазоли, примадонной итальянской оперы в Тифлисе 1850-х годов, того самого театра, где, согласно впечатлению очевидца, «костюм европейских дам рядом с туземным, прелестным, живописным нарядом», где «спокойный взор персидского принца Бехмен-мирзы равнодушно скользил по женским лицам, по временам был прикован к сцене и как бы вслушивался в незнакомые и дивные напевы.
Сверкающие же глаза Хаджи-Мурата беспрерывно перебегали с одного женского лица на другое и при forte-fortissimo быстро обращались к сцене, но без выражения особенного впечатления; казалось, его занимала какая-то особая, тревожная мысль» [Кавказ, 1852, № 12].
Итальянские мотивы XIX столетия в преданиях одного семейства легко уступали место армянским: веселой, постоянно напевающей бабушке Марго, очень много лет назад родившейся в Карсе. Одно название этого города в турецкой Армении звучало для нас цитатой из пушкинского «Путешествия в Арзрум» и лермонтовского «Ашик-Кериба»! Там, в Карсе, бабушка точно помнила и готова была описать место, где 70 лет назад, спасаясь от турецкого геноцида, ее семья зарыла сокровища: «И если бы вы, друзья мои, захотели как следует взяться за дело…»
Подобные разговоры, встречи имели важное, но косвенное отношение к главной причине, приведшей автора в Грузию. Цель была отправиться наконец в тот Тбилиси, о котором мало знали или вообще не подозревали 99,9 процента тбилисцев.
За стенами читального зала Центрального государственного исторического архива Грузинской ССР жил миллионный город конца XX столетия, здесь же находился тот «многобалконный Тифлис», где постоянных обитателей числилось «девятнадцать тысяч двести сорок шесть душ мужеска пола, причем на каждую приходится круглым счетом по три четверти бутылки виноградного вина в день». Город, где, по мнению просвещенных иностранных путешественников, «здоровый климат, прекрасная вода; женщины же, обладая правильными и довольно резкими чертами, обезображивают себя тем, что покрывают свое лицо румянами и красят брови», Тифлис, куда почта, согласно официальной ведомости, «прибывает из столичного города Санкт-Петербурга в день 25-й, из французского города Парижа в день 50-й».
Архив, уцелевший в смерчах войн, революций, меняющихся режимов. Об одном генерал-губернаторе современники писали, что он «утонул в пучине тифлисской бумажной администрации». Не оттого ли в 1844 г. были «предложены к уничтожению» несколько десятков тысяч старых дел, но, к счастью, не нашлось времени и рук для такой работы.
Бумаги вскоре попали к опытным историкам Кавказа — Берже, Потто, Вейденбауму, братьям Эсадзе и др., — они же выпустили 12 томов «Актов» Кавказской археографической комиссии — фолиантов столь огромных, что в ряде библиотек их не выдают «по причине неподъемности», книг, где были напечатаны тысячи документов последнего тысячелетия, но более всего — из XIX столетия…