Цареградский оборотень. Книга первая - страница 30

Брога, почуствовав, что праздник чужого рода не для него, тоже стал отступать и, когда княжич поднял на него глаза, только развел руками и рассеянно пробормотал:

— Гляди-ка, все признали, а эта холопка не признала.

Лай донесся и до ушей старого жреца Богита, и до ушей силенциария Филиппа Феора, и оба насторожились. Богит увидел над градом кроваво-алую радугу и пуще устрашился того, что уже ничем не предотвратит беду, грядущую вместе с княжичем в кремник. Силенциарий же вспомнил, как однажды из цареградской ночи донесся подобный этому лай а потом, спустя много дней, ему рассказали, что собака лаяла перед воротами на человека, принесшего в город чуму.

— Ничего. Скоро признает, — надеялся княжич Стимар, радуясь заклубившейся вокруг него суете.

На закате того же дня, в который, словно в прорубь посреди омута, провалились все девять лет и зим цареградской жизни, княжич Стимар посреди глухой рощи, окружавшей Дом бродников, сидел на его гнилом крыльце, и пытался вспомнить все страшные события, успевшие произойти перед вратами кремника еще до полудня.

Минувший день казался ему теперь чужим темным домом, по которому его стал неохотно водить какой-то незримый хозяин. Хозяин дома держал в руке светильник. Проходя мимо предметов, он ненароком освещал их, и Стимар не успевал ничего толком разглядеть и соединить предметы в единую мозаику-картину.

Он замечал то рыжую собаку, испуганно поджавшую хвост, то растерянные глаза Броги, то его круглую блестящую серьгу, то чью-то поднятую руку, то остановившееся в стороне колесо.

…Открывались перед княжичем врата кремника, и навстречу ему устремлялись две вереницы сестер в белых срядах. Сестры несли на вытянутых руках маленькие пшеничные снопы и пели величальную. Княжич присматривался к сестрам, старался всех узнать — и старших, и самых младших, что родились, пока он жил в сорока птичьих перелетах от Большого дыма, и по лицам старался угадывать их имена.

Между вереницами, замыкая их ход, торжественно ступал сам князь-старшина Вит, держа в руках родовой священный меч Дар.

Стимару казалось, будто он сам плывет в лодке между вереницами сестер навстречу князю, и теперь, в своем воспоминании, ему очень хотелось оглянуться назад. Но в воспоминании, как и в недобром сне, нельзя оглянуться.

Князь-старшина приблизился, поднял на руках меч, и стал произносить имена. Так, остановившись перед княжичем, он повел ему навстречу череду-вереницу предков от седьмого колена Турова.

Удар грома, которого не слышал никто, кроме старого жреца Богита и княжича, прогремел вместе с именем его старшего брата, первенца князя-воеводы Хорога и Лады, Коломира. Своего старшего брата Стимар любил больше всех, даже больше отца.

Оглушенный громом, княжич упал ничком, ударившись коленями и ладонями об землю, и земля отозвалась эхом и гулко треснула под ним, как лед над омутом той далекой весною. Но теперь оцепеневший на месте Брога уже не имел сил вытащить побратима из страшной полыньи.

Великий страх закружился вихрем, унося имена предков.

Вместо имен в свисте и гуле вихря послышалось только одно зловещее слово:

— Волкодлак!

Вскрикнула одна из сестер, первой увидевшая оборотня, и, когда все обмерли и оцепенели, прозревая от ее крика, то зловещее слово замерло и повисло над градом красной радугой-заревом.

Когда боль, вспыхнувшая в груди, стала стихать, княжич приподнял голову, и увидел перед собой белую дорогу, тянувшуюся к нему с небес. По этой льняной дороге опускался вышитый на ней круг солнца.

Над княжичем стоял старый жрец Богит.

— Глас Дажьдбожий! — невольно позвал его на помощь Стимар.

— Княжич Стимар! — словно издалека, с высокой кручи, донесся до него голос волхва. — Найдешь ли силу подняться?

С великим трудом поднимая над собой небо, княжич сумел встать и распрямиться в полный рост. Земля все еще покачивалась у него под ногами, как зыбкая льдина.

Лицо волхва казалось мертвым, глаза его смотрели в темную бездну. Он медленно поднял руку, и княжич похолодел, увидев между собой и родом обережное кольцо:

— Зачем, глас Дажьбожий?

— Посмотри вокруг, княжич Стимар, — повелел Богит.