Carmina - страница 4
Весенний дождь
Пройдя небесные ступени,
Сквозь тучи устремляя бег,
Ты снизошла, как дождь весенний,
Размыть в душе последний снег…
Но ты, мятежная, не знала,
Что изможденный плугом луг
Под белизною покрывала
Таит следы угрюмых мук.
И под весенними словами,
Растаяв, спала пелена.
Но, как поруганное знамя,
Молчит земная тишина.
И лишь в глаза твои с укором
Глядит безмолвье темноты:
Зачем нечаянным позором
Стыдливость оскорбила ты?
Снежный болван
Из снега сделан остов мой.
Я – ледяной болван немой.
Мой грубый, неуклюжий торс
К ногам безжизненным примерз.
Два неморгающих зрачка –
Два бархатистых уголька.
Льдяное сердце в грудь не бьет,
Льдяное сердце – мертвый лед.
Весенний луч… Бегут ручьи,
И руки мертвые мои
Еще беспомощней торчат,
И слезы – льдинки сыплет взгляд.
Весенний день и синева…
Подтаивает голова.
Весенний день лучом вскипел…
Я пошатнулся и осел,
И тяжело упал назад.
И только бархатистый взгляд
Глядит с укором на весну,
Нарушившую тишину.
«Отошла в голубые просторы…»
Отошла в голубые просторы,
В хоровод светлячков и луны…
Умерла, но печальные взоры
Еще полны твоей глубины.
Я собрал, как с полей маргаритки,
Вспоминанья мои, не спеша,
И в жестоком, мучительном свитке
Истомилась больная душа.
И стою в очистительной вьюге,
И в призывах далеких сирен
Слышу голос умершей подруги
И слежу ее траурный трен.
И провижу певучее платье
И опять укрываюсь во тьму
И шепчу оскорбленно проклятья
И шепчу – и не знаю: кому.
Но в узор серебристых томлений
Заплетаю я грезы мои
И из снега, из вьюги осенней
Запевают твои соловьи.
И горят за метельной вуалью
Твои очи, Святая Жена,
И душа золотою печалью,
Как огнем мотылек, сожжена.
Судьба
Очаровательный удел,
Овитый горестною дрожью…
Мой конь стремительно влетел
На мировое бездорожье.
Во мглу земного бытия,
И мгла с востока задрожали,
И слава юная моя
На перекрестках отставала.
Но муза мчалася со мной
То путеводною звездою,
Сиявшей горней глубиной,
То спутницею молодою.
Врачуя влагою речей
Приоткрывавшиеся раны
От неоправданных мечей
Среди коварного тумана.
И годы быстрые цвели
Прозрачной белизной черемух…
Мы песни звонкие несли
Среди окраин незнакомых;
В еще не знаемой земле
Переходили хляби моря;
На вечереющем челе
Горели ветреные зори.
Облитый светом заревым,
В томленье сладостном и строгом,
Венчанный хмелем огневым –
Я подошел к твоим чертогам.
Не изменила, муза, ты,
Путеводительная муза,
Венцом нетленной чистоты
Чело отрадного союза
Благословенно оплела,
Разлившись песней величаво.
И только тут к нам подошла
Отставшая в дороге слава.
Огородное чучело
Чья-то рука бесполезно навьючила
На плечи старый, ненужный костюм.
Вот я стою – придорожное чучело –
Чуждый и воли, и бега, и дум.
Вот я стою. Никого я не трогаю,
И отразилась на бляхе звезда.
Мимо несутся стальною дорогою
С горохом, с шумом, свистя, поезда;
Дымною пастью кидают уверенно
Прямо в лицо огневую струю.
Мимо и дальше. И так же растерянно
Я, неподвижный, безвольный, стою.
Так же беспомощно пальцами-палками
Я упираюсь в нетающий мрак.
Дымом, и сажей, и черными галками
В клочья разорван мой старый пиджак.
Жизнь огородная тело измучила,
В сумрак развеяла дух пустота.
Вот я стою – придорожное чучело
В рваном костюме больного шута.
Властелину
В фонарном отсвете алмазном,
С усмешкой тонкой на губах,
Ты устилаешь путь соблазном,
Как елкой на похоронах.
Выглядываешь и таишься
Надь недоверчивой толпой,
Вдруг расплеснешься, расклубишься
И брызгнешь искрой огневой.
Чуть стукнув ресторанной дверью,
Певучим шелком прошуршав,
Ты клонишь бешеные перья,
Вздымаешь огненный рукав.
С улыбкой над моим ненастьем
Ты чашу полную вина
Мне подаешь – и сладострастьем
Смятенная душа полна.
Гробокопатель! Полководец!
Твоих шпионов – легион!
И каждый ключевой колодец
Твоей отравой насыщен.
Ты язвы, блещущие смолью,
Как пули, шлешь в врагов своих
И стискиваешь едкой болью
Суставы пленников нагих.
Прикрытый бредом и любовью,
Как выпушкою вдоль плащей,
Твои знамена пышут кровью
Над страшной гибелью моей.
«Недолго юной красотой…»
Недолго юной красотой
Питался мой простор душевный.
Опять безжалостной судьбой
Я брошен жизни повседневной,
Опять замкнулся круг друзей
Моею жизнью молодою;
Душа в кругу, но мысли в ней
Разнообразной чередою,