Цена Жизни - страница 18

А повод этот я потом сшил. Вот тебе и Смирный, и заметь Сема, все три случая, о которых я тебе рассказывал, произошли с жеребцами.

И этих случаев было гораздо больше. Тебе же я рассказал только о трех уникальных случаях, заслуживающих внимания из-за своей исключительности.

Семен, оставив Захара сидеть на скамейке, пошел вдоль конюшни, и дойдя до стойла Лорда, он долго смотрел на него и думал: а Лорд способен на такие поступки, что совершили те три жеребца из рассказов конюха?

Семен ходил вдоль конюшни, заглядывая в стойла; кормил, подкладывая тем лошадям, у которых корм кончался.

Потом он напоил всех лошадей, и вдруг заметил, что Захар Матвеевич сидит в одной позе. Он подошел к конюху, потрогал его за плечи и немного пошевелил, думая, что Захар заснул. Но дотронувшись до его руки, понял — Захар Матвеевич умер.

Семен послал скотницу за Григорием Ивановичем. Тот быстро пришел, осмотрел конюха, убедился в том, что Захар умер и распорядился отнести его в мертвецкую.

Через день Захара похоронили. Проводить его в последний путь вышла вся людская, а сопровождал Захара Матвеевича и до церкви и до кладбища сам Григорий Иванович. Когда опускали гроб в могилу, Григорий Иванович сказал:

— Конюх Захар Матвеевич, подобно часовому, умер на своем посту. Вот на таких, как он и держится вся наша русская земля…

И бросив горстку земли в могилу, он удалился с кладбища.

А Семен потерял еще одного близкого ему человека. Старшим конюхом Григорий Иванович назначил, а лучше сказать, принял на должность конюха Силантия Благоева. Спустя некоторое время после этого в доверительном разговоре с Семеном, впервые назвав его так полным именем, Григорий Иванович сказал:

— Знаешь, Семен, я помещик новой формации, хочу, чтобы все работники нашей с Полей владения были наемными. И чтобы каждый работник имел свой дом и свое небольшое хозяйство. И чтобы он был полностью независим от помещика. Нашу людскую мы потом ликвидируем. А пока ты у Силантия будешь первым помощником, как и у Захара Матвеевича.

На конюшню пришел новый конюх, и Семен познакомил его с работниками конюшни, да и с лошадьми, — рассказывал об их повадках и нравах. А сам он чаще стал ходить на кладбище и посещать могилы матери и Захара Матвеевича. На их могилы Семен установил кресты. Когда он ходил по кладбищу, то с удивлением обнаружил на некоторых крестах фамилии и имена усопших, а также даты рождения и смерти. Но это встречалось только у бывших богатых. А у бедных были только одни кресты, да и те не у всех.

Эти мысли после посещения кладбища еще долго не покидали Семена.

Прошло еще три года. Наступил 1895 год. В этом году Семену надлежало идти в солдаты. Так как Семен работал у помещика Старовойтова, то урядник, ведающий набором рекрутов, прибыл к Илье Андреевичу. Однако Илья Андреевич, выслушав урядника, сказал:

— Я отошел от управления хозяйством. Теперь этими вопросами занимается мой зять Григорий Иванович Бунич. Но он в отъезде, и в его отсутствие всеми вопросами ведает его жена, моя дочь Поля.

На другой день Поля передала Семену, что ему необходимо придти в дом старосты, и при этом добавила:

— Семка, тебя забирают в солдаты. Служи честно царю и отечеству. Вспоминай и нас иногда. А когда закончишь службу, возвращайся к нам в село Старовойтово. Ну, а теперь — прощай…

И она поцеловала Семена и трижды перекрестила его.

В доме старосты была и сельская управа. Когда Семен пришел туда, там уже сидели два паренька Семкиного возраста. И дьяк оформлял им сопроводительные документы.

Когда дошла очередь до Семена, дьяк стал спрашивать его фамилию и отчество. У Семена не было ни фамилии, ни отчества, так как он не знал даже имени своего отца.

— А что же тебе мать не сказала имя твоего отца? — спросил староста.

— Мама умерла скоропостижно, — ответил Семен. Она не успела сказать имя моего отца, а вот крестик, который сейчас на мне, это подарок моего отца маме. Он именной. А фамилии у нас не было, мы же крепостные крестьяне, и отец моей мамы, то есть мой дедушка, всю жизнь был пахарем у помещика Старовойтова. А этот крестик подарил маме мой отец, когда уезжал за границу. Это были её последние слова перед кончиной, вот и всё, что я знаю.