Чернобыльский дневник (1986–1987 гг.). Заметки публициста - страница 23

Слово сказано. И пошла писать губерния. И до сих пор пишет…

…Двенадцатого августа 1985 года Александр Лелеченко получил свою первую награду — медаль «Ветеран труда».

«Работа оперативников требует глубоких технических знаний, потому что связана с мгновенным вмешательством в процессы производства, когда на раздумье — всего несколько секунд.

Даже в самой критической ситуации спокоен Александр Григорьевич, только сдвинутся брови над сузившимися глазами да ляжет на лбу озабоченная складка. А руки уже за работой, умные руки труженика. Значит, решение уже принято, единственно верное».

Это строки из статьи «Труженик», опубликованной в многотиражной газете «Трибуна энергетика» задолго до аварии… Из-за этой статьи обидится на меня Лелеченко, хотя написана она была рабочей его цеха Л. Малиновской. Я редактировала газету. Обидится всерьез — «разрисовали, что подумают рабочие…», обидится надолго — «мне эти комплименты до конца жизни не отработать…».

— Сколько бы ни работал Саша, все ему казалось, что мало делает, — рассказывает Любовь Николаевна Матвеева, жена, вдова… Мы сидим в комнате напротив друг друга. Но так трудно — глаза в глаза, когда они полны слезами, когда захлестывают воспоминания об одном… А Саша улыбается с портрета уголками губ. — Он и в свободное время чем занимался? Чертил схемы оборудования электроцеха, хотел усовершенствовать, упростить. Ночами сидел. Он вообще техникой увлекался, любил повозиться со своим автомобилем.

«Александр Григорьевич прекрасно знает электрооборудование, имеет богатый опыт работы. Он много сделал и лично для меня, будучи моим наставником, помог освоить новое дело, научил быстро и правильно ориентироваться в различных ситуациях. В прошлом году мне была присвоена высокая правительственная награда — медаль «За трудовое отличие». И я считаю, что это заслуга прежде всего Александра Григорьевича.

…Личным примером учит А. Г. Лелеченко работать вдумчиво, творчески, заставляя и других садиться за книгу, искать и утверждать себя как настоящих современных рабочих», — писала в статье Л. Малиновская.

«А Лелеченко и о безопасности людей думал. Обо всех, кроме себя. Надо было перекрыть задвижки подачи водорода. Никого не пустил, сам пошел… Это подвиг… Он думал о своих ребятах. Александр Григорьевич очень любил работать с молодыми, брал их в цех, учил. И все его очень любили — он был настоящим наставником. Так вот, Лелеченко внимательно следил, чтобы никто из его ребят не получил опасной дозы. Он буквально выгонял их из цеха, а сам не уходил… А потом уже еле держался на ногах, но, заметив наше состояние — по лицам, наверное, вдруг начал рассказывать анекдоты…»

— Это очень внимательный и отзывчивый человек, — рассказывал задолго до аварии старший дежурный электромонтер блока, проработавший с Лелеченко в одной смене около четырех лет. — И в то же время — очень требовательный. Иногда это вызывает недовольство, но обезоруживает еще большая требовательность руководителя к себе, та ответственность, с которой он относится к делу.

…Я рассматриваю фотографии и вырезки из газет, собранные в большом синем альбоме «Александр — защитник людей». Так мало в нем фотографий — не любил сидеть перед объективом, сложив руки на коленях, уступал только необходимости — для документов… Всего одна фотография неофициальная: дома, у стола с чертежами во время перекура — сидит, потупив глаза, и улыбается одними уголками губ.

— Во вторник Саня ездил в «Киевэнерго» — утверждал программу испытаний по электрической части. Оставшиеся дни пропадал на работе. В пятницу лег рано, попросив разбудить его без четверти одиннадцать вечера. Но встал сам. Уехал на станцию, — продолжает свой самый трудный рассказ Любовь Николаевна. — Ночью, часа в два, меня разбудил телефонный звонок. Мужчина спрашивал Юхименко. Ошибся номером. А мне как-то тревожно стало после этого звонка. Но вроде бы задремала. В пять утра Римма Хоронжук позвонила: «Тебе Саша не звонил? Алексея в два ночи забрали, там что-то страшное случилось…» Я позвонила на ЦЩУ — центральный щит управления. Ответили, что он в кабинете. Звоню туда: «Саша, что случилось?!» — «Ничего не случилось. Иди на работу».