Чернобыльский дневник (1986–1987 гг.). Заметки публициста - страница 25

Через десять лет, уже опытным специалистом, приедет он в Припять, на Чернобыльскую АЭС, заместителем начальника электроцеха станет позже. Приедет навсегда.

— Попала я в Обуховичи с Зоей Лютовой. Пошла в сельский Совет помочь составить списки эвакуированных. Потом в магазин. Из дому ничего не взяла. В кармане двадцать рублей всего. Но купила халат и бигуди. На второй день вышла на работу в школу. Детей мало — классы соединили. Но не это страшно: забыла все формулы, не могу ничего вспомнить… А какой это математик без памяти?

На улице, кого из знакомых ни увижу, спрашиваю о Саше: «Видели?» — «Да, видели — все хорошо…»

А он уже в больнице лежал.

Деньги кончились. Тетка из Полтавы сто рублей прислала, и я тридцатого апреля приехала к Лене. Сидит она одна-одинешенька, в общежитии. Я ее успокоила и первого мая поехала назад. Навстречу — санитарный автобус. И я заплакала… хотя и не знала, что Сашу еще до обеда тридцатого мая увезли… но этот санитарный автобус…

…Любовь Николаевна плачет. И я не пытаюсь ее утешить — чем утешишь?! К тому же она мужественная женщина: сколько раз за жизнь поднимал ночью Сашу телефонный звонок, и сколько раз он уезжал на станцию, а она спешила в школу, всегда приветливая и аккуратная, разбирала с учителями уроки, вечно кого-то защищала перед директором, мирила ребятишек, скрывая свою личную тревогу, от которой не должны зависеть ни учителя, ни ученики. Ее считали счастливой.

— Ночью второго мая приехал Миша Лютов. Я ему открыла. Он стоит и смотрит на меня… Потом говорит: «Сашу увезли в радиологический центр в Харьков». Ночь проплакала…

Утром пошла звонить знакомой в Киев. Показываю телефонистке номер на бумажке, а сама слова не могу сказать… Знакомая проверила: в Харькове Саши нет, перезвонила мне.

Третьего мая пришел мужчина и принес Санин портфель. Сказал, что он в двадцать пятой больнице в Киеве. А он был в радиологическом центре.

У хозяйки дома телефон. Прихожу четвертого с работы — Лена звонит: «Приезжай скорее, папе плохо».

Вечером приехала. Сашу уже перевели на шестой этаж в реанимацию. Выходит в халате, весь как обваренный… На бороде ссадина вздулась — порезался, когда брился. Мы обнялись. Я пыталась не заплакать. Он тоже еле сдержался…

Дала я ему яблоко. Он откусил и не смог… Все болело… Потом говорит: «Ты иди, а то мне плохо, пойду лягу».

Пошла. Идет врач. Останавливаю: как он?! Не знаю, говорит, я здесь дежурю, завтра придет врач Лелеченко… Захожу в ординаторскую: «Как он?!» — «Как все», — отвечают…

Тут неожиданно появилась женщина — его врач: «Плохо…» Я остолбенела: «Так делайте что-нибудь!..» — «Если со станции привезут лимфо-массу, то перельем». — «Отправьте его в Москву!» — «В таком состоянии его уже никуда нельзя везти». Такой разговор… Просилась остаться с ним — не оставили.

Я в панике. Снова звоню Валентине Михайловне, своей знакомой. Уже восемь вечера, а она еще в об-лоно. Я к ней. Что делать? Подсказывает кто-то: в Совет Министров. Побежали туда — уже, конечно, никого нет.

Назавтра, пятого мая, с утра иду снова, в приемной меня кто-то принял. Говорю: «Мой муж лежит в реанимации, нужно в Москву…» Мужчина позвонил в радиологический центр: «Он уже не подлежит перевозке».

Шестого мая снова у Саши. Лену не пустили Саша уже не вышел. Мне сказали, чтобы я его покормила — ничего не ест. Я принесла бульон, красное вино и красную икру. Он выпил вина, попил немного бульона. Он уже постоянно лежал под капельницей. Все у него болело. Знобило.

Мужчина-врач сказал мне перед уходом: «Лечение будет долгим. Он может быть и без сознания. Надо пересадить костный мозг. Родственники есть?» А я об одном думаю: как Саше все это больно… Это шестого мая было. Спустилась вниз. Плачу, не могу… Женщина какая-то спрашивает: «У вас умер кто-то?» — «Нет, что вы…»

Приехала с Леной в общежитие, я в ее комнате жила. А дежурная говорит: «Вы сюда не ходите больше, министр просвещения запретил…» А куда я пойду? Деньги кончились — где брать? Позвонила на работу в Обуховичи, чтобы дали отпуск и переслали отпускные.

Седьмого мая сварила для Саши суп. Позвонила гетке в Полтаву. Она говорит: «О Сане по радио говорили, что он от медицинской помощи отказался. И в «Социндустрии» что-то о нем…»