Чертово яблоко - страница 14

Но наука Петра не пригодилась. Василий Грачев так мастерски владел топором, что залюбуешься. Артель, несмотря на молодость Василия, признала его своим вожаком.

Граф Шереметев платил за работу сносно — по восемь рублей в год. Так что и на оброк хватало, и на семью (кто был женат) оставалось. Братья же лишние деньги не транжирили, ведая наказ отца:

— Копеечку берегите. Парни в самом соку, не заметишь, как и оженками станете, а жена — не шапка, под лавку не кинешь. Детишки пойдут, кормить надо, да и хозяйством начнете обзаводиться. Деньги мигом промотать можно, а вот чтобы копеечку сколотить — умишко необходимо иметь.

Сыны об отцовских словах не забывали.

Были у Акинфия и две дочери. Славными оказались, на любую работу спорые. Но дочери — чужое сокровище — в девках не засиделись. Одна вышла за старосту рыболовной артели Захара Вагина, другая — в соседнее село Стрелы за Матвея Паршивикова. Жизнь у каждой выдалась благополучной.

Через три месяца сыновья встали за ткацкие станки. Быстро приноровились и к этому занятию, вырабатывая из бумажной пряжи хлопчатобумажные ткани.

Граф Шереметев вознамерился открыть мануфактуру и в Санкт-Петербурге, отобрав туда десяток лучших ткачей, куда вошли Василий и Никита Грачевы. Шереметев перевел их в столицу, а денежный оброк отсылал за обоих крестьян почтовым трактом. Пытался граф и вовсе выкупить Василия и Никиту у князя Голицына, но князь, не желая лишаться разбогатевших крестьян, заломил за выкуп по сто тридцать тысяч рублей за каждого.

На такую огромную сумму граф не решился, а посему Василий и Никита, находясь в Петербурге, продолжали оставаться крепостными крестьянами.

Андрей решил вернуться в Сулость и открыть небольшой мануфактурный промысел. Для этого он смастерил три ткацких станка, закупил пряжу и скоро начал выпускать хлопчатобумажные ткани.

Акинфий и Арина были довольны возвращением Андрея: наконец-то один из сыновей вернулся в родной очаг, к тому же задумал найти в Сулости свою суженую.

— Слава тебе, Господи! — истово крестилась мать. — Скорее бы внуков увидеть.

С той поры минуло немало лет. В тот же день, когда Акинфию привезли шесть пудов сортовых семян, Андрею было уже около сорока лет. За последние десять лет в его кирпичном здании уже находилось двадцать ткацких станков, где трудились вольнонаемные рабочие. А по дому, на радость деду и бабушке, бегали четверо внуков.

Акинфий Авдеич, дотошно разглядывая сортовые клубни, раздумывал: «Почитай, минуло полвека, а о картофеле и не вспомнили. Что же побудило Екатерину Вторую вновь взяться за «земляные яблоки?». Всего вернее — голодающее крестьянство, коего все больше и больше становится в России. В селе лишь немногим удалось (благодаря Шереметеву) заняться кустарным промыслом и хоть как-то сводить концы с концами. Большинство же сулостских крестьян, как и во всей России, пребывало в жуткой нищете. И одной причиной тому, как разумел Акинфий, послужил указ императрицы 1762 года «О вольности дворянства».

Раньше служба дворян была обязательной, теперь же они получили право сами решать — служить или не служить им на государевой службе (в том числе военной), а посему множество дворян переехало в свои имения, бросив службу. Вот с той поры еще больше и навалились на мужика. Помещики все более урезывали крестьянские наделы, приумножали за их счет барскую пашню и заставляли крестьян работать на барщине три-четыре дня, а то и шесть дней в неделю.

В землях же нечерноземных дворяне посадили мужика на оброк, кой стал расти с каждым годом и достиг четырех-пяти рублей — огромных денег! На них было можно купить до двадцати пудов пшеницы или тридцать пудов ржи. Кроме денежного оброка, дворяне требовали с крестьян и оброк натурой: сено, мясо, холсты…

Непосильные оброки и барщина чрезмерно подорвали хозяйство крестьян. Углубляющийся голод грозил не только общероссийским возмущением крестьян, но и горожан.

Акинфий, казалось бы, вник в самую суть, но, разумеется, он не мог знать всей процедуры нового «картофельного» нашествия на Россию.

Медицинская коллегия, изучив продовольственную ситуацию в стране, заявила Сенату, что «Лучший способ к предотвращению бедствия состоит в тех земляных яблоках, которые в Англии называют «протетес». В Англии название картофеля «чертово яблоко» не существовало, ибо там картофель рожь не вытеснял: она и без того плохо приживалась.