Четверо легендарных - страница 19

Да, видно, следователь понял: «беседовать», прикидываясь доброжелателем, бесполезно. Вчера дюжие полицейские скрутили Яну руки и принялись избивать его. У них был немалый опыт в этом. Яну оставалось лишь крепче стискивать зубы…

Когда взмокшие физиономии полицейских исчезали, над Яном склонялся следователь:

— Может быть, теперь вы вспомните, кто ваши сообщники? Назовите их имена, и мы вас отпустим на все четыре стороны!

Ян молчал. И снова сыпались удары. И снова продолжение допроса. Но Ян уже не видел следователя, а только слышал: «С кем ты организовывал это собрание? Кто был еще в лесу, за городом? Кто расклеивал прокламации?»

…Яна внесли в кабинет следователя и, подняв с носилок, посадили на тяжелую, привинченную к полу скамью.

— Ну-с, что вы надумали?..

Все повторялось сызнова.

Следователь, очевидно, решил во что бы то ни стало добиться своего. Но Ян молчал. И только когда следователь спросил:

— Вы и с полицейскими справились один?

Ян сказал:

— Спросите у Вайса!

— Один, ваше благородие, — подтвердил полицейский, стоявший у двери.

— Болван! — процедил следователь сквозь зубы.

Но Вайс сказал правду…

Дозорные, выставленные собравшимися на маевку, поздно заметили полицейских — когда они были уже совсем близко. И Ян приказал рабочим расходиться поодиночке в разные стороны. О себе он не думал. Но именно к нему направились полицейские.

«Ну что ж, — подумал Ян, — пока они со мной провозятся, все успеют разойтись». И начал отходить к лесу. Неожиданно перед ним вырос полицейский. Ян ударом кулака свалил его. Затем рухнули наземь еще двое. Полицейские на секунду растерялись. Воспользовавшись этим, Ян рванулся к лесу. Еще немного, и ему удалось бы скрыться, но один из полицейских, внезапно появившийся из-за деревьев, ударил его рукоятью револьвера по голове. Ян упал и тут же почувствовал, что ему надели наручники…

Все это следователь, конечно, знал. Но ему было известно и другое: арестованный не бунтарь-одиночка, а член подпольной организации.

— Кто ваши сообщники? Имена!

И снова принимались «за работу» дюжие молодчики. А потом — тьма камеры. И опять арестованный перебирал в памяти каждое произнесенное им слово…

И вдруг прекратились допросы. Проходили день за днем, а Яна не вызывали. Может быть, ему удалось убедить следователя, что никакой организации не существует? Может быть, следствие закончено?

Нет, вряд ли… Чем же тогда вызвано «бездействие» следователя? Ян терялся в догадках. Но вот снова вызов на допрос.

На этот раз Ян хотя и медленно, но все же без посторонней помощи добрался до кабинета. Следователь едва удостоил его взглядом.

— Я вызывал вас для того, чтобы сообщить: нам уже все известно. Нашлись более благоразумные люди, которые сделали то, от чего вы с таким упорством отказывались. — И он жестом приказал увести арестованного.

Ян прекрасно понимал, что сведений, которыми располагает о нем охранка, вполне достаточно. Он призывал «к свержению существующего строя и оскорбил царственную особу». Он избил полицейских. Свидетели этому, конечно, найдутся. Наконец, Ян и раньше находился под надзором полиции как политически неблагонадежный. И если следствие длится вот уже восемь месяцев, то только потому, что охранка хочет превратить дело о государственном преступнике в дело об организации заговорщиков.

Неужели им это удалось? Неужели полиция узнала имена товарищей?

Он перебирал все возможные обстоятельства, которые могли помочь охранке добыть нужные сведения. И одно за другим отметал как несостоятельные. Но тревога не оставляла его. И когда несколько дней спустя в дверях камеры опять появились стражники, чтобы вести арестованного к следователю, Ян почти обрадовался: так измучила неопределенность.

Следователь, мельком взглянув на заключенного, продолжал читать какие-то бумаги.

— Ну, что вы надумали? — наконец спросил он равнодушно. — Будете давать показания?

Ян недоуменно пожал плечами:

— Не понимаю, зачем нужны мои показания, когда вам и так все известно?

— Это нужно не мне, а вам: ваши показания послужили бы для суда смягчающим обстоятельством.

Ян чуть не рассмеялся: очень уж наивно выглядела Эта «заботливость».