Четверо легендарных - страница 31

Он и в самом деле отправился в Казанцево. А вот выйдя из села, вдруг остановился, постоял немного и, решительно свернув с тракта, ведущего в город, зашагал через перелесок по тающему снегу.

Едва спустились ранние зимние сумерки, отряд конников выехал из деревни. Обогнули заснеженную березовую рощу и оказались на тракте. И тут бойцы начали удивленно переглядываться. Куда ведет их командир? Неужто пути не знает?

А тот только хитро улыбался!

— Тише едешь, дальше будешь.

Идти напрямик — значило обречь отряд на неудачу: сразу обнаружат. А тут промашки быть не могло.

Уже несколько дней белые не давали знать о себе. Ни артиллерийского обстрела, ни попыток прорвать линию фронта. Замерли. Притихли. И в то же время стало известно, что там, в неприятельском тылу, происходит передвижение частей. Почему? Что затевает противник?

Неизвестность тревожила: в один прекрасный день белые могли нанести нежданный и потому вдвойне опасный удар. Но разгадать планы противника оказалось нелегким делом. В расположение белых одна за другой были посланы три разведывательные группы. Но ни одна из них не добилась успеха. Вот тогда и поручили эту операцию Вострецову.

Задание было трудным. Но именно это и обрадовало его: значит, доверяют. А ведь встретили-то неприветливо…

Несколько часов шел Степан заснеженным лесом. Неожиданно из темноты вынырнули двое. Вскинули винтовки.

Вострецов предъявил документы, выданные в Уфе.

— А ну, пошли! — сказал один из солдат. — В штабе разберутся!

Степан шел, теряясь в догадках, куда он попал: к белым или красным?

Попал к своим — вышел в расположение 2-го Петроградского полка. Но не верили ему. Спрашивают: «Кто такой?» Отвечает: «Свой, к вам шел!» — «А это что? — говорят и на документы его показывают. — Какой же ты свой, ты лазутчик! Расстрелять тебя надо!»

Степан понимал — окажись он на месте командира полка — тоже бы, пожалуй, не поверил. Ведь ошибешься — весь полк можно под удар поставить. И все-таки было до слез обидно, что не доверяют. А как докажешь свою правоту?!

Видно, поняли его состояние:

— Садись да рассказывай все, как есть!

Степан говорил сбивчиво, горячо. О деревне, годах, проведенных в окопах, о том, как ехал домой, надеясь, что жизнь теперь пойдет ладно и гладко. О белогвардейском застенке и товарище Федоре, который помог разобраться в том, что происходит в стране. И о поручике, о том, что, принимая его предложение, уже знал, что будет делать, если окажется на свободе.

Поверили. В тот же день и назначение получил: помощником командира роты.

Правда, первое время, случалось, замечал косые взгляды: посмотрим, мол, еще, что за птица. Ну, да теперь все это уже позади. Не всякому такое задание поручают. От его выполнения зависит не только судьба полка — всей бригады, а может быть, и армии.

Вострецов, морща лоб, долго сидел в своей хате над картой, прикидывал и так и этак, «блуждая» от села к селу по разбитым проселкам, пока не сложился точный план действий. А затем стал отбирать красноармейцев, да таких, чтобы не только крепко в седле держались, но чтоб и выправка была хороша. Лихих конников в бригаде было немало. И отряд получился что надо…

Уже совсем стемнело, когда отряд свернул с тракта и пошел кружить по проселкам. В обход, по глухим местам вел конников Вострецов, а когда снова вывел на тракт — отряд был уже в глубоком тылу белых. Теперь бойцы оценили преимуществе кружного пути. Спокойно, не торопя коней, подошли к селу Новотроицкому. Остановились в километре от него. Вострецов выслал вперед разведчиков; если есть у села дозор — снять и постараться захватить пленного.

Через полчаса сторожевое охранение села было снято и доставлен пленный солдат. С перепугу называя Вострецова «благородием», он сообщил, что в селе расположен батальон уфимского полка вместе со штабом.

— Не стрелять! — отдал приказ командир. — Соблюдать осторожность!

Отряд не спеша, чтобы не производить лишнего шума, подошел к селу, двинулся по широкой сельской улице. Бесшумно окружили штабную избу.

Часовой не успел вскрикнуть — ему зажали рот рукой и оттащили в сторону.