Четвертое сокровище - страница 10

, свернутый и засунутый в длинный открытый ящик. Простая каллиграфия в рамке висела на стене. То были иероглифы «глубокий», «сам» и «открытие». Годзэн медленно подошел к начертанным знакам. Посмотрел на красную подпись стилизованными иероглифами: «Судзуки». Ниже располагалась вторая печать — учителя. Годзэн вгляделся: то была печать двадцать девятого сэнсэя школы Дайдзэн.

Годзэн лишь несколько лет назад приехал в Беркли учиться в аспирантуре. А в Японии он слышал об известной школе каллиграфии Дайдзэн. Странно: ни Дайдзэн, ни какая-либо другая традиционная школа японской каллиграфии никогда не упоминались в школе Дзэндзэн. Возможно, сэнсэй не хотел, чтобы его имя связывалось ни с одной, надеясь, что школа будет независимой вплоть до полной изоляции. Но почему на стене у сэнсэя висит каллиграфия работы ученика школы Дайдзэн?

Годзэн продолжал копаться в личных вещах сэнсэя. В шкафу на вешалках висела одежда, стояла обувь и стопки книг — в основном английские и англо-японские словари. Закрыв шкаф, он осмотрел кабинет. Еще можно поискать в комоде с тремя выдвижными ящиками. В верхнем не оказалось ничего, кроме носков и нижнего белья. Быстро закрыв его, Годзэн выдвинул второй, в котором оказалась всякая всячина: сломанные часы, монеты и карта Сан-Франциско.

Он перешел к нижнему. Там лежали только пыльная деревянная коробка размером с большой справочник и ненадписанный конверт. В углу, однако, виднелось стершееся имя компании — «Сыскные услуги Кандо» — и адрес в Киото. Он перевернул конверт — тот был заклеен скотчем, уже потрескавшимся и пожелтевшим.

Годзэн положил конверт и коробку на комод. Крышка была заперта на просею защелку. Отодвинув ее, он открыл коробку. На бархатной обивке покоилась тушечница. Вырезанная из натурального камня, она была прекрасна. В трещинах виднелись следы засохшей туши.

Печать на свитке… тушечница… история, услышанная им в детстве, — об исчезнувшем сэнсэе и пропавшей бесценной тушечнице.

— Ого! — произнес Годзэн вслух. Тушечница скорее всего — Тушечница Дайдзэн. Он закрыл коробку и положил ее вместе с конвертом обратно в ящик. Пробежав через весь дом в мастерскую, он схватил первый попавшийся обрывок и написал: «Занятия отменяются, сэнсэй болен». Прикрепил объявление к передней двери и выскочил из дома.

Читая в кабинете газету в один из тех спокойных утренних часов обычной вялотекущей недели, господин Кандо, владелец и единственный сотрудник частного детективного агентства «Сыскные услуги Кандо», ловил себя на том, что ему больше по душе спокойное затишье в работе, нежели постоянная беготня. Чем больше времени она занимала, тем меньше доходов приносила. В углублявшемся застое 90-х, который не давал пока надежды на более светлое будущее, большинство клиентов его были не способны платить за услуги. Он все равно брался за их дела, втайне надеясь, что клиенты по какой-нибудь счастливой случайности найдут способ возместить его издержки.

Кандо сделал последний глоток чая и поставил старую оббитую кружку на стол рядом со стилетом, отобранным у тощего оболтуса лет восьми-девяти, пугавшего им бездомную кошку. Он натолкнулся на эту парочку, когда искал черный вход в ресторан якитори[11], к тому времени обанкротившийся и покинутый хозяевами.

Он практически дочитал газету, когда вдруг заметил короткое сообщение о результатах последнего квалификационного соревнования в школе каллиграфии Дайдзэн. Там перечислялись учителя школы, их ранг и коррективы, внесенные последними состязаниями. В статье также упоминались слухи, что Арагаки, тридцатый сэнсэй школы Дайдзэн и ее глава, собирался уйти на покой после следующего турнира между школами Дайдзэн и Курокава.

Статья — как и любое упоминание о школе Дайдзэн — напомнила Кандо о деле исчезнувшей ученицы школы. Двадцать три года назад предшественник Арагаки, двадцать девятый сэнсэй школы Дайдзэн Киити Симано, нанял Кандо розысков одной из своих учениц, которая перестала посещать занятия и исчезла. Кандо нашел ученицу, Ханако Судзуки, и, хотя никогда с ней не встречался, мысли о ней редко покидали его.