Чудесное зерцало - страница 19

— Не раз доводилось мне лицезреть небесных фей из заоблачных селений, но прежде никогда со мною не случалось подобного: наслаждение при виде столь дивной красоты было сродни тяжелому недугу; возможно ли исцеление — не берусь ответить, ведь раньше я о таком не слыхивал. Вот почему, взирая на красавиц из ста царских семейств острова Забу, я не испытывал ни радости, ни муки. Скажу государю откровенно, даже феи, живущие в небесных царствах, в сравнение с нею не идут! О мой повелитель, чтобы описать ее красу, не хватит никакого красноречия; замечу только, что на вид она не старше десяти лет и двух-трех месяцев! — так закончил свой рассказ правитель нагов.

Со вниманием выслушав о происшествии на Горе Ароматов, царевич Эйндакоумма вдруг ощутил, будто неведомые узы прежней жизни таинственно соединяют его с прекрасной Велумьясвой, и тут же вспыхнули в его сердце любовь, желание и нежность. Он уже более не мог противиться нахлынувшему чувству, мысль его была поглощена лишь одним... Тогда царевич обратился к Эйяпатхе и спросил:

— Как скоро ты берешься доставить в окрестности Горы Ароматов тысячу моих сподвижников и все необходимое для поселения там?

На это царь нагов Эйяпатха отвечал:

— Из миллиона моих подданных — умельцев и мастеров, участвовавших в возведении твоего пятистенного града и золотого дворца, я выберу сто тысяч и с их помощью все, что прикажешь, переправлю за семь дней!

— Ну, коли так, — решил наследник Тиджамина, — то вместе с тысячью моих придворных и всем дворцовым достоянием ты отправишься вперед; поставишь временный дворец для поселения на берегу заветного озера Навада и будешь ожидать меня. А я прибуду на десятый день.

Как повелел властитель Забу, так царь нагов Эйяпатха и исполнил. На позолоченную барку в виде огромного крылатого замари[58] взошла вся тысяча ближайших сподвижников Эйндакоуммы — тех, кто имел счастье родиться с ним в один и тот же день; на барку погрузили также вещи, которые могли потребоваться государю для водворения на новом месте, — посуду, начиная с чашек для бетеля[59], роскошные и мягкие постели, все дорогие царские одежды, регалии и украшения, чтобы прибывший к озеру потомок Тиджамина ни в чем не ощутил недостатка. Когда с погрузкой было покончено, настал благословенный день, и сто тысяч сильных нагов по приказанию Эйяпатхи быстро повлекли вместительную барку по речным просторам.

Достигнув неприступной Звериной горы, могучие наги оставили барку у подножия и ловко перенесли по суше и груз, и сверстников царевича Эйндакоуммы на берег озера Навада. Здесь отыскали живописную лужайку, вокруг которой с трех сторон стояли плотною стеною деревья и кусты — все в благоухающих цветах, с душистыми и сочными плодами, и сотня тысяч искусных нагов принялась за дело. Они собрали множество слоновьих бивней, валявшихся по берегам семи озер, однако драгоценной кости им показалось мало, тут уж пришлось рвать бивни и у живых слонов. Без устали трудясь, усердные строители в короткий срок поставили красивый восьмибашенный дворец, уютный и прохладный, весь из слоновой кости, причудливо раскрашенной в зеленый, синий, желтый и красный цвета, с искусною резьбой и позолотой.

В назначенный десятый день после отплытия государевой барки царевич Эйндакоумма, смиренно испросив у деда своего Махаразейнды, бабки Атуладеви и матери царевны Тиласанды согласия на поиски достойной его благородной девы и получив их милостивое разрешение, почтительно со всеми распрощался, после чего, удобно поместившись на спине могучего властелина пернатых Хурамбалы, крепко сжимая в руках магическое копье Тиджамина, отбыл из Яммании, сопровождаемый надежной свитой в пятьсот галоунов, и в тот же день благополучно опустился на берег заветного озера Навада к чудесному дворцу из слоновой кости.

Поселившись в причудливых чертогах из драгоценных бивней, в овеянной озерною прохладой обители у самого Навады, царевич Эйндакоумма стал вести жизнь, полную услад и развлечений: он то гулял по живописным берегам, наслаждаясь видом пышных лесов с цветами и плодами, прудов и озерков с прозрачною водой, а то вдруг назначал торжественные смотры или маневры своего войска и с радостью смотрел, как скачут кони, грозно движутся слоны, маршируют лучники и копьеносцы, изрыгают огонь орудия и ружья, взлетают в небо дротики и стрелы — ристалище дрожит от топота и грома. Пока еще стояла зимняя прохлада, не началось цветение орхидеи и было далеко до сумрачной поры дождей, царевич услаждался военными потехами, глядел на состязания своих придворных в беге, в конных скачках, в ловкости и силе и даже сам нередко вызывался показать умение владеть оружием или сидеть в седле. Однажды в заповедном бамбуковом лесу Келани была устроена грандиозная охота на слонов, тогда пленили и отдали царевичу в его высокое владение прекрасных белых, как снег, самцов — Калаваку, Гингейю, Пейнгалу, Тамбу, Употатху и Схаддана. А в часы отдыха от бранных развлечений Эйндакоумма возлежал во внутренних покоях, внимая сладостной игре придворного оркестра...