День империи - страница 18

— Вот в этом как раз и есть наше главное различие, дадя. У вас есть близкие, ради которых стоит жить, а у меня — нет.

— Но ведь ещё совсем не поздно. Тебе ещё нет и тридцати пяти. Ты ещё можешь создать свою семью и снова быть счастлив.

— Уже поздно, — Виктор вдруг закрыл лицо руками, чтобы дядя не мог видеть его мокрые от слёз глаза, — Все кто был мне когда-то дорог, все они… умирали. Я больше никому не хочу такой судьбы. Я наверное приношу несчастье. Пускай, если кому-то и суждено страдать, то только одному мне.

— Не говори больше так, — несколько секунд дядя просто, не отрываясь, смотрел на своего племянника, а затем продолжил тихим и немного дрожащим голосом, — Ты не должен сдаваться. Я не хочу, чтобы ты закончил свои дни где нибудь с ножом в животе, под дверью какого нибудь грязного притона или на обочине дроги, с переломанными костями, в обнимку со своим искорёженным спидбайком. Я попытаюсь что нибудь для тебя сделать. У меня ещё есть кое какие связи в полиции. Я спасал тебя слишком часто и ничего страшного не случиться если попытаюсь помочь и на этот раз. Мы ведь с тобой одна семья. Может тебе сократят срок или даже вообще снимут обвинения. Но только обещай мне, что на этот раз уж точьно завяжешь со всем этим дерьмом.

— Извини, Вульф, но я не буду обещать тебе то, что потом врят ли смогу исполнить. Если поможешь — спасибо. Если нет, может быть это даже и к лучшему. Таких как я наверное и вправду нужно держать подальше от общества. В любом случае, извини, что я был таким непутёвым племянником и за то, что так долго позорил всё наше семейство Морган.

Если моя цель в разговоре — лишь изо всех сил стараться убедить вас в своей правоте, а ваша — при любых обстоятельствах остаться при своём мнении, то имеется ли вообще хоть какой-то смысл во всём этом нашем споре?

Раджиган Кук — первый президент Объединённой Земной Федерации.

Минутная стрелка на старинных настенных часах, лениво отметив последнюю минуту, остановилась на двенадцати, и механизм отозвался ей в ответ своим привычным тихим боем. Настал полдень. Министр пропаганды, сенатор Дольфганг Самерсет отложил в сторону стопку прочитанных бумаг и откинулся на спинку кресла. Пять минут. В его распоряжении было целых пять минут отдыха, после чего можно снова приступать к своей каждодневной работе. Взгляд мельком пробежал по белоснежному потолку и уже остановился на вращающейся болванке бутафорского «вечного двигателя», когда словно назло ему на столе рядом зазвенел телефон. Похоронив мысленно свой короткий отдых, сенатор поднял трубку и приложил её к уху. На другом конце провода послышался голос его секретарши:

— Мистер Самерсет, к вам здесь один важный посетитель. Говорит ему назначено. Его имя Жей О'Жей.

— Ах да, конечно. Скажи, что я приму его через несколько секунд.

Возникшее за миг до этого раздражение внезапно улетучилось. Таких посетителей далеко не каждый день можно было встретить в Правительственном Дворце.

Жей О'Жей — это имя стало по-своему легендарным в последнее время. Проповедник какой-то новой религии, выдающийся оратор, философ и к тому же непревзойденный дирижёр толпы. Многие ему искренне верили, другие считали сумасшедшим, а для третьих он был просто хитрым дельцом, зарабатывающим немалые деньги в борьбе за человеческие души. Лично сам сенатор видел в нём лишь своего конкурента. Чертовски крепкого, кстати, конкурента с железной волей и неимоверно растущей популярностью. Теперь они наконец-то встретятся. Два человека и две самых ярких противоположности этого больного, загнивающего мира.

Дверь кабинета, наконец, отворилась и тот о ком так много все вокруг говорили, неторопливой лёгкой походкой двинулся к его рабочему столу. Самерсет поднял голову и, пока тот шел, внимательно осмотрел внешность проповедника. На нём было одето что-то вроде монашеской робы из дешёвой светлой ткани плюс сандалии на босых ногах. Любой другой в таком облачении выглядел бы просто клоуном, но только не сам О'Жей. Казалось даже здесь, в Правительственном Дворце, известным своими чопорностью и консерватизмом, он чувствовал себя вполне непринуждённо и уверенно.