День милосердия - страница 16

Рано утром, засветло, она приоткрыла дверь, прислушалась — из кухни доносился храп. Петр спал в углу на полушубке. Она быстро оделась и осторожно, на цыпочках, прошла мимо него к выходу…

В училище ей дали место в общежитии. Она поймала такси и приехала за вещами. Петр все еще спал. Кира попросила таксиста помочь ей перенести тюк с постелью и чемодан. Она старалась ходить как можно тише и говорила вполголоса, чтобы не разбудить Петра, но он все же проснулся. Опухший, с заплывшими глазами, в мятой грязной рубахе, уселся на полу и тупо, бессмысленно смотрел перед собой. Кира подошла попрощаться, показала ключ от двери, положила на стол.

— Прощай, Петр. Будь человеком. Иди за Ольгой. Я перехожу в общежитие.

— Погоди, — прохрипел он и суетливо, кое-как заправив рубаху в брюки, встал.

— Спешу, Петр, прощай! — Кира помахала ему от двери.

— Кира, останься! Кира! — услышала она уже в сенях…

Когда машина поднялась по улице на пригорок, Кира обернулась. У ворот, серый на свежем снегу, стоял Петр. Он вскинул руки, потряс ими и безвольно уронил. Такси свернуло на большую улицу.

1971

Посадка на ночной скорый «Ленинград — Москва» закончилась, провожающие отошли от вагонов. Крупными хлопьями валил снег, первый зимний снег. Люди, стоявшие на перроне, вызывали у Нины сочувствие — казались такими же одинокими и несчастными, какой она ощущала себя. Поезд тронулся. Нина вошла в тамбур, выставила наружу желтый флажок, и в тот же момент к ней в вагон прыгнул какой-то парень в легком не по сезону плаще и с непокрытой головой.

— Здрасьте вам. Чуть не отстал, — весело сказал он, переводя дыхание и засовывая руку за пазуху с таким видом, словно собирался достать из бокового кармана билет.

Нина захлопнула наружную дверь, щелкнула задвижкой. Парень протягивал ей букет гвоздик, завернутый в целлофан.

— В честь чего это? — удивилась она.

— За красивые глазки, — засмеялся парень. В рыжей его густой шевелюре вспыхивали, сверкали, переливаясь алмазным блеском, тающие снежинки.

— А билет? — строго спросила Нина.

— Есть! — Парень похлопал по груди. — Студенческий.

— Старо! — отрезала Нина.

— В Москву надо, на пару дней.

Она отвернулась, ожидая, что парень попросит получше, пожалобнее, как обычно упрашивают другие «зайцы», но этот упрямо молчал. Ей стало неловко: ругаться еще не научилась, выгонять было уже поздно — огни перрона остались позади, поезд набирал ход. Она отстранила цветы и молча пошла в вагон.

Часа два после отправления она занималась своей обычной работой: собирала билеты, раздавала белье, переводила с места на место, заваривала и разносила чай и время от времени, то в одном конце вагона, то в другом видела светлый плащ и гривастую, чуть ли не до плеч, рыжую шевелюру долговязого парня. Он тоже поглядывал на нее, и его худощавое лицо перекашивала странная усмешка.

Когда пассажиры наконец угомонились, она вернулась в свое купе и, не раздеваясь, прилегла на нижнюю полку. В дверь постучали, она вскочила, откинула задвижку — вошел парень, в руках он держал гвоздики.

— Это вам, — сказал он, протягивая букетик.

Она в смущении пожала плечами:

— Вот еще. Зачем?

— Символ, только символ, — усмехнулся он и, пройдя к окну, прислонил цветы к занавеске.

— Хм, чудак…

Он вернулся к двери, встал там столбом, неловко переминаясь с ноги на ногу. Она поставила букет в стакан, налила воды.

— Люблю цветы. Спасибо.

— А я знал, — сказал он. И на ее недоуменный взгляд добавил: — Телепатия.

— Понятно, — улыбнулась она. — Где учитесь?

— В кораблестроительном. Четвертый курс.

Она печально вздохнула:

— А я мечтала изучать великий могучий прекрасный…

— Провалилась, — сочувственно сказал парень.

Она стояла спиной к окну, опершись о приоконный столик и сложив руки на груди, задумчиво смотрела вроде бы на парня, но и не вполне замечая его. Он оглянулся — кроме них двоих, никого в купе не было. Решительно шагнув к ней, он взял ее за плечи, легонько тряхнул.

— Что с тобой? Почему так смотришь, ласточка?

Она молча высвободилась. Он снял плащ, скомкав, бросил в угол и уселся на полку, вытянув длинные ноги в спортивных ботинках. На нем была ярко-оранжевая рубаха с нагрудными карманами, галстук салатного цвета с большим узлом и коричневые вельветовые штаны. Жилистые руки с широкими ладонями и крупными пальцами сжались в кулаки, и кулаки эти казались твердыми, как камни. Она насмешливо осмотрела его наряд, одобрительно поцокала языком.