День милосердия - страница 17
— Скромный советский студент, — шутливо сказал он.
— Собрался на международный фестиваль, — в тон ему подхватила она.
— К маме! — смеясь, воскликнул парень. — К маме, ласточка, за зимней одеждой. Такая проза.
Она улыбнулась:
— Тебя как зовут?
— Зайцем. А что?
— Да так. Было бы смешно, если бы тебя звали Аликом.
— Да, это было бы забавно, — согласился парень, — но я — Юрий.
— Понимаешь, — она вздохнула, — надо выходить замуж, а я не хочу.
— Почему «надо»? Раз не хочешь, значит, не надо.
— Ты так думаешь? — с надеждой спросила она, и взгляд ее снова, как в прошлый раз, застыл на нем.
Парень тоже, как зачарованный, смотрел на нее. Ее лицо в тени преобразилось: только что было обыкновенным, с мелкими чертами, остреньким носом, тонким ртом и маленькими глазками пыльно-коричневого цвета, теперь же оно округлилось, тени смягчили острые черты, глаза расширились, рот приоткрылся, и стали видны ровные белые зубы. Теперь она казалась миловидной.
— Чудачка, — сказал парень, — ты знаешь, в каком веке живешь?
Он положил руку на ее колено и медленно повел вверх. Она вздрогнула, напряглась. Он тотчас убрал руку, рассмеялся:
— Колготки и мини-юбка — вот в каком веке!
— Ха! — только и сказала она.
— Алик жених? — непринужденно спросил парень.
— Банальная история. Учились в одном классе. Он сочинял стихи, посвящал мне. Вот, например. — Она стала произносить стихи, не декламировать, а именно произносить — монотонным унылым голосом: — Трамвай катил, костями лязгая, свой вечный след искал стальной; на рельсы падал мелкой дрязгою снег — неврастеник молодой. Он умирал, растекшись каплею на стали эшафотной льда. Так я бреду и сердцем капаю — в Ничто, Нигде, Везде, Всегда… Как, по-твоему?
Парень поморщился:
— По-моему, бред собачий.
— Нет, тут что-то есть. Но дело не в этом. Он хотел поступить на филфак, готовился — и вдруг заскок: решил выразить историю в математической форме. Представляешь? Два месяца, вместо того чтобы готовиться к экзаменам, круглые сутки занимался своей химерной идеей. Слева на столе груда книг по истории, справа — по математике. И что же? Провалился на экзаменах и, чтобы как-то оправдаться, выдумал философию в кавычках: к черту учебу, надо жить проще, стать песчинкой — в этом истинное счастье…
— Все это мура, напрасно переживаешь, — перебил парень.
Он вскочил, взял ее за руки, потянул к себе.
— Знаешь, что тебе надо?
— Что?
— Влюбиться.
— О! Это лекарство не выдается по рецептам.
— Могу предложить в любых количествах. Я нежадный.
— Однако ты самоуверен.
— А почему бы и нет?
— Алик тоже нежадный, — сказала она с сарказмом.
Парень резко выпустил ее, чуть оттолкнул — она не удержалась и шлепнулась на сиденье.
— Извини. — Он сел рядом, погладил ее по руке. — Не сердись. Больше не буду, честное слово! Ты такая теплая, грустная…
Она горестно, по-женски наморщила лоб и провела рукой по лицу:
— Хочется просто по-человечески поговорить.
Парень бережно обнял ее за плечи. Она вдруг закрыла лицо и расплакалась. Он растерянно смотрел на нее, не зная, что сказать, чем утешить. Она достала платок. Парень заботливо принялся утирать ей слезы. Она рассмеялась — отрывисто, нервно, виновато.
— Видишь, какая дура.
— Ничего, ничего. Давно не плакала, да?
Она закусила кончик платка, сморщилась, пересиливая слезы.
— Да ты плачь, легче станет, — посоветовал парень.
Она снизу искоса взглянула на него.
— Странный ты: глаза зеленые, хищные, а сам вроде бы добрый. Ах! — Она с досадой махнула рукой. — Я в этом ничего не понимаю. У Алика мягкие, серые, а что толку?
— Ну и что же дальше с Аликом? Продолжает развивать свою «теорию»?
Она горько усмехнулась:
— Была теория, а потом началась практика. Забросил занятия, связался с какими-то типами, стал пить. Хочешь, расскажу? — вдруг спросила она.
— Конечно, — удивился он. — Я слушаю.
— Понимаешь, еще никому-никому не рассказывала. И все это правда. Да, так вот, — продолжила она помолчав. — Однажды вечером он пришел пьяный и объявил, что уходит в «люди» — официантом в ресторан. Счастье, сказал он, это соответствие твоего состояния твоему положению. Он любит изрекать. Потом начал нахально лезть ко мне, распустил руки, я, естественно, выгнала его. К тому времени я уже успела провалиться на приемных экзаменах, настроение было, сам понимаешь, веселенькое, подружек у меня не было — всегда только Алик, один Алик, а тут такой конфликт.